– Ребята, цель механик-водитель! – и махнув рукой, добавил, – огонь!

Боец плавно нажал на курок. Ружьё неожиданно грохнуло. Отдача была настолько сильной, что боец потерял равновесие и опрокинулся на снег. Тяжелая пуля вылетела из длинного ствола. Мгновенно преодолев нескольких метров, она угодила мехводу точно в лоб, вминая кости вглубь черепа. В кашу раздробила мозг и выплеснула содержимое на моторный отсек танка. Мехвод судорожно дернулся, и, обмякнув, выпустил рычаги из рук. Танк, проехав несколько метров, вскоре остановился.

Зайцев дал команду: «Открыть огонь!», и ополченцы тот час же, начали «поливать» врага из своих винтовок. Бронебойщики продолжали вести огонь, посылая свой смертоносный груз по вражеской технике. Немцы открыли ответный огонь по нашим позициям. Заметив противотанковое орудие, следом идущий вражеский танк, выстрелил точно в цель. Снаряд, достигнув позиции бронебойщиков, ударившись о землю, разорвался с ужасным грохотом, сметая все на своем пути. Настигнутые мгновенной смертью бойцы, вскрикнули и рухнули на дно траншеи.

Подбежав к ним, для оказания помощи, я впервые увидел, как может разорвать живого человека. От тех двух бойцов, на дне окопа, осталась лишь половина туловища, и разбросанные по борту траншеи внутренние органы, которые, еще не освободившись от крови, пульсировали на снегу. От такой картины, меня резко затошнило. Отвернувшись от этого, и, окунув голову в снег, я вернулся на исходную позицию. Егор, продолжал корректировать огонь. Не услышав ответа, он прервал наблюдение и, не заметив останки своих погибших бойцов, в горячности боя, наступая на них, подхватил ружье и сам продолжил стрельбу. К нашим окопам, неторопливо приближались остальные вражеские танки. Все машины вели беспрерывный шквальный огонь по нам. За этими бронированными чудовищами, нестройными рядами двигались пехотинцы в серо-зеленой форме, скашивая наших солдат автоматными очередями. Пробегая словно савраска, от раненого к раненому, я накладывал повязки, и обрабатывал раны. Тем временем, Егор, лично уничтожив все приближающиеся танки, достал наган из кобуры, и, вскочив на бруствер, поднял батальон в атаку. Бойцы с бешенством ринулись навстречу противнику, и, сойдясь в рукопашной, уничтожили всех до одного. В тот же момент, с нашего тыла, подоспели и части 33 армии, соединившись с которыми, мы продолжили успешно громить врага. На следующий день, после ожесточенных боев, мы заняли город Наро-Фоминск. Немцы, не желая мириться с этой утратой, обрушили на нас всю мощь своей авиации. К полудню, 6 декабря, на фоне ярко-светящего зимнего солнца, показалось звено из так называемых «лаптежников» именуемых Юнкерсами «Ju-87». Эти пикирующие бомбардировщики, по двадцать-тридцать машин, раскачивая свою карусель смерти, сбрасывали на наши головы, весь боезапас. Мы, с отцом бросив оружие, побежали в сторону убежища. Когда бомбы начали ложиться точно позади нас, он, толкнув меня на снег, накрыл собой. Лежа на холодном снегу, я вдруг почувствовал, как мне за шиворот, тонкой струйкой затекала горячая кровь. Несмотря на злой мороз, мне было настолько жарко от этого, что я резко попытался подняться. Выбравшись из-под тела родного отца, я увидел, как вся его спина была изрешеченной осколками разорвавшихся бомб. Мгновенно застыв в ступоре, я, вытаращив глаза, склонился над телом убитого родителя. Подбежавший ко мне Зайцев, схватил меня за шиворот, и, несмотря на свою худобу, оттаскивал в убежище. Из-за пятиэтажного здания, располагавшегося напротив нас, стремглав вылетел вражеский Юнкерс, и круто спикировав над нами, дал очередь из пулеметов. Пули попали точно в цель, скосив нас с Егором. Ротный замертво свалился на мою голову, накрыв меня своим телом. А я, тем самым получив ранение в плечо и правый бок, отключился, пребыв в болевом шоке.