– Я не хочу вас терять. Что вы будете делать, когда вылечите брата, доктор Долфин? Уедете обратно в Женеву?

– Я… я… – растерялась Лилиан. – Простите… я и не подумала.

– Не нужно думать, доктор Долфин. Нужно остаться и работать.

Вопреки словам директора, Лилиан погрузилась в раздумья. Она не планировала проводить в этом городе больше необходимого времени. В идеале план выглядел так: вылечить брата – вернуться в Женеву. Сразу. Как можно скорее. Но директор был прав. В провинциях, особенно в маленьких городках, остро стоит вопрос кадров. Ещё острее – отсутствие соответствующих специалистов.

– Если вы позволите мне немедленно заняться моим братом, – Лилиан осторожно подбирала слова. – Я обещаю, что проведу в вашей лечебнице два месяца. Не просто просижу, а буду лечить всех, кого вы захотите. – В конце она не удержалась от глупой шутки: – Хоть вас, директор.

– Этого мало, доктор Долфин.

– Три месяца.

– Осень – самое благодатное время для рецидивов и обострений.

– Хорошо! – закричала Лилиан. – Полгода!

– Год, – директор сохранял спокойствие и был неумолим. – Только при таком условии я согласен допустить вас к лечению мистера Долфина.

Лилиан прикусила губу. А затем ещё раз. И ещё. И почувствовала во рту солоноватый привкус крови.

– Ладно! – Лилиан сжала руки в кулаки, ногти впились в ладони, и продолжила спокойным голосом: – Я согласна на ваши условия, господин директор.

– Хорошо. Тогда вам будет интересно узнать, что вчера вечером мистер Долфин добровольно прибыл в нашу лечебницу. Он заполнил бумаги и по собственной воле лёг на лечение. Среди симптомов он указал депрессию, апатию, потерю памяти и паранойю. Мистер Долфин хорошо разбирается в симптоматике, что, учитывая его профессию, само собой разумеющееся. Вы можете начинать его лечение. Мистер Долфин пребывает в девятой палате на первом этаже.

Лилиан потянулась вставать, но директор, как и в первый раз, остановил её:

– Стойте! Сначала зайдите в свой кабинет. На столе вы найдёте простой обязывающий договор. Подпишите его, занесите мне, и только тогда приступайте к лечению брата. Вам всё ясно, доктор Долфин?

– Да, директор, – Лилиан злилась, почти пребывала в ярости, но не могла не восхищаться этим старым лисом.

– Хорошо, идите. Из-за вас я не слышу птиц.

Лилиан ничего не поняла и вышла. Закрыв за собой дверь, она прошла по коридору к ближайшему окну. Из-за знойного засушливого лета почти все окна в здании были открыты нараспашку, но это мало помогало. С повышением температуры, ветер исчез. Лилиан выглянула из окна и прислушалась. Ничего. Никаких птиц. Может быть, шутка про лечение директора содержала в себе долю истины? Лилиан усмехнулась, представив, как лечила бы этого своего нового начальника, который вынудил её играть по своим правилам, и отправилась в свой кабинет, подписывать договор.

В палате было мало места, и Адриан испытывал небольшой дискомфорт. В детстве ему приходилось то прятаться от отца в каких-нибудь шкафах или коробках, то наказанным стоять в углах или сидеть запертым в кладовке. С тех пор он терпеть не мог маленьких помещений. Он не испытывал в них страх, но мыслями снова и снова возвращался в детство. Это было похуже, чем есть сгнившее мясо. Ожидание так и не приходящей рвоты испытывало его на прочность. А он был прочным. Когда жизнь наносила ему удары, он вспоминал отца, и повторял вслед за ним «Я всё выдержу. Я сделан из дерева. С каждым днём я становлюсь сильнее и крепче».

В свою первую ночь в психиатрической лечебнице Адриан долго не мог уснуть, лежал на кушетке и слушал шёпоты за стенами. В полночь он встал и подошёл к открытому окну, высунулся в него на половину и посмотрел вдоль стен здания. Удивительное место. На первом этаже окна распахнуты настежь, словно психические и не думают убегать. Хотя зачем им это? Конечно, в разных лечебницах ситуация разная, но обычно число пациентов, добровольно лёгших на лечение, точно так как это сделал он сам, было либо весьма ощутимым, либо вовсе составляло большую часть.