– Диагнозы нашим пациентам ставятся исключительно по результатам бесед. Количество сеансов, длительность и интенсивность консультаций определяется индивидуально и непосредственно с врачом.

– Бесед? – переспросил Никита удивлённо. – Разговоров, что ли?

– Для информации: в своей диагностической работе психиатр располагает возможностью опираться на результаты объективных фактов по результатам исследований. Существуют методы: такие как анализ на гормоны, сон в электродах для проверки циркадных ритмов. Но мы не можем взять у вас пробы крови или мочи и по ним на сто процентов определить, больны ли вы психически. Максимум это позволит выписать таблеточки для снятия симптомов, не вылечить. В основном диагноз ставится, исходя из, как вы выразились, разговоров.

– Я думал… – сильно смутился Замеров. – Думал, что есть какие-нибудь сверхновые медицинские машины, куда кладут человека, сканируют ему мозг и выявляют заболевание…

– Крайне глупое предположение! – презрительно дёрнула губой Кристина. – Компьютерной томографией сейчас можно выявить болезнь Альцгеймера, и только. Мы не прикладываем к груди стетоскоп и не просим покашлять, Никита. У нас прогрессивные подходы к лечению и постановке диагноза.

– Мы будем просто сидеть и разговаривать? – всё ещё не веря таким простым методам, переспросил Никита. – Сидеть? И разговаривать? Или как в фильмах, я буду лежать на кушетке и говорить что-то типа «отец меня не любил», «тяжёлое детство», «трусы за дедушкой донашивал» и «горшок был с ручкой внутрь, а няня была мерзкой педобраской с волосатыми руками». И потом врач, выслушав это, определит, чем я болен, назначит лечение, и все будут счастливы, так?

Ни тени улыбки.

– У вас было тяжёлое детство, Никита?

– Ага. Коляска без дна и стальная соска на морозе. Я к примеру сказал. Чтобы убедиться, что диагноз у вас выносится на основании жалоб.

– Всё верно! – Кристина уже не скрывала своего презрения к Замерову, демонстративно глядя на наручные часики. – Психиатры во всём мире работают именно так, Никита. Если вас не устраивают наши методы, то советую обратиться в городской психоневрологический дис…

– Хорошо, хорошо! – сдался Никита и обречённо вздохнул.

Его рука импульсивно дёрнулась на коленке, и он судорожно сжал её в кулак. Поднял голову и упёрся в надменный победоносный взгляд девушки.

– Мне плохо, – выдохнул он, опустив глаза. – Мне очень плохо. Когда я искал врачей, то многие рекомендовали именно вашу клинику. По личному опыту. Говорят, что тут помогают излечиться от психоза, депрессии, мании… Более пятнадцати тысяч человек. И я хочу быть в числе этих пятнадцати тысяч, вы понимаете?

Он чуть не расплакался от беспомощности перед этим холодным, беспристрастным профессионализмом. Кристина сидела, как изваяние, не реагируя.

– Я хочу вылечиться, – тихо добавил Замеров. – Я устал. Я готов на всё. Скажите, как скоро можно начать лечение? Разговоры, диагноз… Я готов доплатить, чтобы ускорить этот процесс.

Пауза. Секунды три. Потом Кристина перевела глаза-ледышки на экран планшета, тапнула пальчиком и сказала:

– Я запишу вас на сеанс к Эдуарду Соломоновичу. Он единственный, у кого сейчас есть свободные окна для приёма ещё одного пациента. И то это в виде исключения, так как по вашему виду, Никита, несложно определить, что вам необходима срочная помощь. Уже при первом знакомстве вы убедитесь, что Эдуард – врач высшей категории.

Пауза – чтобы Замеров в полной мере осознал всю значимость оказанного ему одолжения.

– Это один из лучших докторов, – закончила девушка и принялась набирать что-то в планшете.