Через три дня фараон снимет с тебя голову твою, и повесит тебя на дереве: и птицы будут клевать плоть твою с тебя” Книга Бытия г. 40 5—19.

Вот так, что сон то – пророчество.

Одному милость – другому смерть.

Загадка?

Наверное, кое-кто подсчитал и выписал сколько в Библии приводится снов. Наверное, досужие богословы и кандидаты, доктора, профессора написали об этом целые книги. Большие и умные Книги. Может некоторые уже переведены на доступный нам язык. Поэтому не будем изобретать колесо, не будем повторяться. Со всем уважением к верующим, со всеми извинениями от всей души. Поймите. В этой книге и так будет много пророчеств.

Заснула первая жена Бакдёёлёт; в белой чалме на голове какой-то седобородый человек предстал перед ней и сказал, что Создатель, всемирный Бог послал его и велел не плакать и не убиваться: – дело твое праведное, проснувшись ты увидишь на большой чаше два яблока.

Белое яблоко, медовое яблоко, которое ты съешь означает – родишь сына, красное яблоко – означает родишь дочь.

Такой же сон приснился и второй жене. В специальной литературе по этому вопросу написано достаточно.

Жадному и бездетному богачу-баю Джакыпу тоже в ту ночь снится, что на голову пророчески опустился орел.

Так интерпретируется через сон происхождение и рождение легендарного Манаса.

Искуснейшему охотнику Кожожашу в другом киргизском эпосе во сне наступает предупреждение от божественной покровительницы диких животных кайэпов Сур эчки, чтобы он не охотился впредь, но он пренебрег советом. Смелый охотник убивает всю горную дикую отару архаров вместе с козлятами. Тогда он был проклят и разбивается, сорвавшись со скалы.

Немало примеров можно привести о пророческих снах из других шедевров неувядаемого за века эпоса.

В юрте я был один, кто не понимал киргизского языка, сказителя киргизского эпоса. Потом, уважаемый человек перевел мне этот текст. И вот, спустя много лет я взял на себя смелость по памяти пересказать услышанное.

Было это в Таласской области в конце глубокого и красивого ущелья Шакыр в бедной юрте колхозного чабана.

Словно две форели играли в воде светлые, лишенные загара, две руки, с закатанными выше локтей рукавами старенькой рубашки, вертели на все лады звенящий комуз. В тусклом свете керосиновой лампы этот нехитрый музыкальный инструмент издавал рокочущие звуки грома, то грохот неведомых водопадов, ворочающих на дне стремительных потоков каменные валуны, то топот и дикое неудержимое ржание бегущего табуна. И все это было пронизано, как мне показалось тогда страстным эротическим мотивом. Волшебная, прелестная и откровенная музыка. Грудной и грубоватый тенор отрывистыми фразами, речитативом повествовал о подвигах, покрытых мраком истории тысячелетней давности и о любви…

У бая было много табунов, у бая было много жен, но не было у бая наследника, некому было передать все богатство.

Досаждали баю набегами соседние племена. Старел бай и уже не мог всех врагов отогнать, не мог за всеми угнаться.

Чувствовал бай, что в этом мире все напрасно – если некому отдать коня и камчу, некого научить уму – разуму.

Долго думал об этом бай.

И днем думал, и ночью думал.

И во сне думал, и наяву думал.

И смешалось от дум у него все.

И почудилось ему, когда он лежал на солнцепеке около дальнего родника, что явилось к нему видение. Подошла молодка из неведомого племени, незнакомка. И завела его в бедную юрту. И легли они на кошму.

И ласкала она его, как мальчишку ласкают.

И взял он ее, с покорной легкостью отдалась она ему.

Но здесь со скалы на них прыгнул тигр. Железными когтями вцепился он в бая, пытался оторвать, стальными клыками вгрызался в голову, пытаясь оторвать.