Пока они тянули её что есть сил за собой, ворон перелетел с ветки на ветку, сопровождая их, и заметался на ней словно бес вновь. И тогда они приостановились и стали вслушиваться в темноту.

– Слышишь? Кажется, он приближается, – произнёс Слепой, вертя своей бородатой плешивой головой по сторонам.

– Точно! Наш Господин едет! – ответил ему Хромой, внюхиваясь в кладбищенский воздух и раздувая при этом ноздри.

И они замерли в ожидании. Даже ворон замолчал и успокоился.

– Пустите! – пропищала Ульрике, и ей тут же заткнули рот рукой.

Мгновенье спустя кладбище оглушили звуки трясущейся кареты. Подул порыв ветра и затушил все свечи, которые горели на могилах, и кладбище погрузилось во мрак. Один только свет луны позволял видеть в темноте. Карета приблизилась и резко остановилась, оставив за собой глубокие колеи в земле. Но в тумане не было ничего видно. Кто-то грузный вышел из неё и зашагал в сторону несчастной Ульрике – пленницы в руках бродяг. И вот наконец-то из тумана появилась крупная фигура мужчины в чёрном плаще, железных доспехах и чёрных высоких сапогах. Только вместо рук у него были лапы зверя с длинными чёрными когтями. Он медленно шагал по кладбищу, минуя могилы, с каждым шагом всё приближаясь к девушке. От него веяло непонятным леденящим ужасом. Его шаги были тяжёлыми, а фигура такой большой и звереподобной, что его появление внушило страх даже бродягам. Нельзя было по-другому охарактеризовать его, кроме как – чудовище! Бродяги резко притихли, задрожали на месте и скукожились. А Ульрике и вовсе потеряла от страха сознание и повисла на их руках, словно сломленная осина. Подойдя к бедолагам ближе, чудовище остановилось. Бродяги почтительно и с искренней покорностью поклонились ему, держа в руках девушку.

– Господин, мы выполнили ваше задание. Всё, как Вы поручали, Ваше Превосходство! Девушка цела и невредима! – произнёс хриплым голосом Хромой.

– Господин, разве что она немного не в себе, Ваше Превосходство! А так, в целом, не плохая партия для вас, наш Повелитель! – добавил Слепой и приподнял голову.

– Bene studuistis, mei servi! Datote mihi eam puellam sine mora!4 – произнесло чудовище низким басом будто из глубин преисподней.

И бродяги, подчиняясь, незамедлительно передали девушку в объятия чудовища. Он сжал её в своих звериных лапах и собрался было уходить, когда Слепой, лепеча, приблизился к нему с протянутыми руками:

– Господин, а как же наше вознаграждение? – причитал он.

– Scelerum mercedem tibi do,5 – ответило чудовище.

Чудовище отстегнуло прикрепленный к поясу чёрный мешочек с чем-то звенящим и уронило его на землю. Блестящие золотые монеты вдруг выпали из мешочка и рассыпались по рыхлой кладбищенской земле. Бродяги сию же минуту набросились на них, словно голодные псы на голые кости, и стали их жадно хватать и закидывать себе за пазуху, ползая по земле и чуть ли не дерясь друг с другом за каждую монетку.

– Моё! Моё золото! Моё! – доносилось из их пастей.

Чудовище развернулось и грузными шагами стало удаляться от них прочь и вскоре совсем скрылось в тумане. Там его ждала чёрная карета, куда оно и уселось вместе с Ульрике на руках. Чёрные кони покорно ждали своего хозяина, раздувая ноздри. Они били копытами по земле и мотали чёрными гривами. Как только дверца кареты захлопнулась, они встали на дыбы и затем стремительно понеслись в темноту.

Карета ворвалась в туман и стала проваливаться в чёрную бездну. Все звуки и запахи мирской жизни заглушились безмолвной темнотой. Всё исчезло в небытие, испарилось в густом тумане, а затем погрузилось во мглу. Но Ульрике не видела этого. Она продолжала оставаться в бессознательном состоянии, лежа в лапах чудовища.