– Beritahu saya kod untuk membuka pintu, – пролопотала она на малайском в коммутатор, наверное, спросила код доступа.

– Еmpat, lapan, lima belas, enam belas, dua puluh tiga, empat puluh dua, – с паузами и сдавленным дыханием продиктовал сдавленный голос из кабины

Миниатюрная малайка начала набирать код на панели двери пилотов: 4-8-15-16-23-42. Щелкнул замок, дверь разблокировалась, и я рванул её на себя.

Представившееся зрелище напомнило сцену из третьесортного американского хоррора. Стены кабины в брызгах крови и кусочках мозга второго пилота-террориста. Первый пилот, Захари, в алой от крови, некогда белоснежной рубахе, с торчащей из груди рукояткой ножа, на полу лужа крови, резкие звуки тревоги, доносящиеся из динамиков, неприятный запах пороха и крови. Прямо как в Сибири, в девяносто первом, стремительно пронеслась мысль. Потряс за плечо раненного пилота, но он опять был в отключке. По величине густой красной лужи на полу было однозначно понятно, что при такой потере крови он не способен управлять боротом. Нужен кто-то, кто посадит самолет хоть куда-то. Тряхнул головой и повернулся к стюардессе.

– Кто-то может посадить самолет? – обратился я к Кристине.

– Нет, в экипаже нет бывших пилотов.

Ну что? Придется побыть Томом Крузом и Брюсом Уиллисом в одном лице, и попробовать приземлить самолет самому; знать бы еще, конечно, куда… В конце концов, летная лицензия есть, и принципы должны быть те же, что у маленького самолета. И один раз ходил ради смеха на тренажер по управлению Боингом поменьше. Но там только взлет и посадка на симуляторе, и отношения к реальности имеет мало. Радует одно: инструктор объяснил, какие приборы за что отвечают, хоть в этом смогу разобраться.

– I have a pilot's license. I'll try to land the plane, help me remove him.

Отстегнул труп второго пилота, с дырой в затылке размером с мой немаленький кулак и, подхватив подмышки, стянул с кресла. Естественно, сразу весь измазался в крови, руки стали скользкие и липкие. Опять резанули неприятные воспоминания из бурной молодости. Руки, измазанные в крови, под струей воды в раковине, и розовые потоки, стекающие с кистей в канализацию. Тряхнул головой, отгоняя воспоминания, скинул уже окоченевшее тело в проход, и уселся в пилотское кресло. Судя по звукам, турбины еще работали и самолет шел на крейсерской скорости. Среди десятков кнопок и лампочек отыскал «автопилот», переключил тумблер на OFF, и взялся за штурвал. Мысленно вернулся к аттракциону по управлению самолетом; что там говорил инструктор? – уменьшить тяги двигателей, оттолкнуть штурвал от себя, переводя борт к снижению. На приборах тридцать две тысячи футов. Из телепрограмм про катастрофы всплыла информация, что максимальная скорость снижения должна быть не более 7 метров в секунду. Если снижаться по 7 метров за секунду с десятки, потребуется примерно двадцать пять минут. Примерно две с половиной минуты на тысячу метров снижения. На сколько хватит горючки – непонятно. Пока работают движки, нужно снизить самолет как можно ниже, чтобы была возможность не упасть камнем, а мягко спланировать на любую поверхность. В памяти всплыло чудо на Гудзоне: пять лет назад Боинг сел с неработающими двигателями на воды реки Гудзон и при этом выжили все. Но там пилоты были опытными ребятами, а я условно первый раз замужем. Вцепился в штурвал до боли: это позволяет не думать о хреновом финале, а отдаться процессу. Сквозь чужую кровь на коже стало видно, как побелели костяшки пальцев.

Девять тысяч.

Допустим, топлива даже хватит до полного снижения, но куда сажать? Вокруг куда ни глянь бескрайний простор океана; видимо, нужно готовить пассажиров к аварийной посадке на воду. Я повернулся направо и поискал глазами стюардессу. Оказалось, что она все это время была рядом, зажимала рану в груди КВСа, откуда-то взявшимся полотенцем. По цвету его белого как мел лица было понятно, что он не жилец. Я видел таких раненых после разборок много лет назад. Без операционной, хирурга и переливания крови ему писец. Вообще непонятно, как он смог очнуться и нажать на кнопку разблокировки в таком состоянии. Ничем как божественным провидением я это объяснить не могу.