– Счастлив тот, кто имеет Родину… – старый полководец незаметно вздохнул. – Хорошо, когда есть, куда идти, есть, к чему стремиться…

Да и они когда-то ушли не с самых плохих земель, расположенных возле Кара Денгиза. Только там уже, верно, поселились другие племена, которые вряд ли просто так захотят потесниться…

– Что будешь делать, темник, – неожиданно спросил Дулу о том, что ему и самому не давало покоя, – с теми, кто не вашего роду и племени, кто пристал к вам по дороге войны?

Знал он, давно уже стало непреложной истиной, что насильно ни для кого мил не будешь. Насильно таща за собой всех многочисленных и разноплеменных людишек, прибившихся к продвигавшемуся на страны заходящего солнца войску хуннов, где сознательно, а чаще всего, по принуждению, не так уж далеко и до мелких вспышек обидчивых ссор и возникновения куда более глубокого и серьезного раздора.

– Неволить я никого не стану. Пусть, – Иштуган широким взмахом повел рукой вправо от себя, – каждый сам выбирает для себя дорогу. Хватит им быть слепыми исполнителями чьей-то воли. Пора подумать и выбрать дорогу, по которой они хотят идти. Чтобы потом, опомнившись через много-много лет, не искать себе виноватых в своей показавшейся им обидно неудавшейся судьбе.

То ли осуждая, то ли одобряя его решение, Дулу покачал головой. Дело, святая обязанность каждого их воина – исполнять любой приказ своего командира. Но, может, тут Иштуган прав. Собираясь в дальний путь, не стоит брать с собой и весь приставший к ним по дороге мусор. Возможно, пришло время очисть свои ряды от всякой ненужной шелухи перед дальним походом, чтобы потом не возиться с нею.

– Зерно разума в твоем решении есть. Однако оно расплодит бродяг. Немного времени пройдет, и все они начнут грабить на дорогах. Пусть несогласные с твоим решением воины со своими семьями переходят ко мне. Я приму всех. У меня им тоже найдется дело по душе. Когда вокруг живет непрекращающаяся война между народами, трудно оставаться в стороне от нее. А все они, прежде всего, воины, и их жизнь – это война…

– Куда ты, Дулу, собираешься повести свои тумены?

– Мы, – не сразу, быстро оглянувшись по сторонам, понизив голос, ответил военачальник булгар, – пойдем к Румскому императору Льву.

– Лев ждет тебя? – усмехнулся Иштуган и испытывающе посмотрел на старого полководца.

Насколько ему помнилось, прежде они все время только и делали, что довольно успешно воевали с императором Рума и его союзниками.

– У нас со Львом давно, – улыбка, нет, тень улыбки скользнула по обветренным губам, – существуют определенные договоренности.

– Ты, Дулу, – не сильно удивляясь услышанному, спросил Иштуган, – вел переговоры за спиной нашего верховного вождя?

В стороне от них снова усилился шум. Один из сильно подвыпивших удальцов с размаху швырнул в огромный костер толстый и узловатый сук. К небу взметнулся дрожащий и рассыпающийся тысячами ярких и моментально гаснущих звездочек сноп золотистых искр. Мгновенно же раздался восторженный всплеск дико орущих пьяных голосов, и старый воин ответил не сразу.

– У нас в этой жизни у каждого своя дорога. Аттила шел по своей дороге, а мы старались найти свой путь. В последнее время наши мысли частенько не совпадали. Наш правитель уже на пути к небытию, а нам еще жить. Тот, кто живет одним днем, плохо кончит…

Чуть погодя Дулу высказал давно выстраданную мысль про то, что если бы Аттила послушался их всех и не отвернул от Рима, отдал приказ взять его штурмом, все могло бы сложиться немного иначе или совсем по-другому. Если бы он не тащился в постель к девке Ильдико, как его и ни отговаривали от этой свадьбы.