– За исключением меня и моих гепидов, – слегка выпрямившись, прикрыв ладонью непонятную усмешку, произнес король Ардарих.

Сильно уязвленный откровенными словами короля гепидов, Дагхар выдавил из себя, оглянувшись в сторону верховного вождя:

– Это сущая правда. Тебя да еще остгота Валамера он называет своим копьем и мечом. Вас он уважает. Но за какую цену! И в награду за что?

Осторожный в своих мыслях и словах король гепидов молвил:

– В награду за нашу верность, юный королевский сын.

– Но неужели, друг Ардарих, – заговорил король Визигаст, – ты не жалеешь своих соплеменников, соседей друзей? Да, доселе он щадил права гепидов и остготов и соблюдал договоры с ними…

Но как же мы, все остальные? Мои руги, скиры Дагомута, герулы, лангобарды, квады, маркоманы, тюринги, твои швабы, Гервальт. Разве он не считает своей величайшей радостью произвольно нарушать всяческие договоры, даже с теми из нас, что всегда оставались ему верны?..

Вас он почитает. Вас награждает богатыми дарами, отдает вам долю в добыче, за которую вы даже не сражались. А нас он только угнетает и отнимает у нас нашу собственность. Как ты думаешь, разве все это не возбуждает ненависть и зависть?

Разглаживая седую бороду, Ардарих тяжело вздохнул:

– Конечно, это неизбежно. Для того чтобы управлять такой огромной державой, порой приходится действовать и поступать не всегда праведно.

– И он поступает грубо, – с горячностью продолжил король ругов, – с той целью, чтобы довести нас до отчаяния и восстания.

– Чтобы вернее уничтожить вас, – печально подтвердил Ардарих. – Чем слабее мы все станем, тем легче держать нас всех в узде…

– К этому хунн еще добавляет оскорбления и позор. Так, в придачу к ежегодной дани тюрингов он потребовал прибавку из трехсот девушек… И все эти юные девы непременно изопьют всю чашу позора, розданные в наложницы знатным хуннам и приближенным Аттилы.

– Я убью его! – глаза молодого Дагхара налились кровью.

– Т-с-с-с… И так на нас уже стали обращать внимание пирующие с соседних столов.

– Не удастся, – Гервальт скептически пожал плечами. – Ты и близко не подойдешь к нему. Его хунны с ним повсюду и всегда окружают его тесной толпой, как пчелы улей в лесу. Каким бы отважным и умелым ни слыл бы выступивший против Аттилы, он сто раз успеет умереть от их длинных мечей и острых ножей.

– Надо выступить против него сообща…

– А храбрые тюринги согласны? – прищурившись, спросил Ардарих.

Вот и он решил прощупать почву для готовящегося заговора.

– Они согласны, – кивнул Визигаст, – я узнавал. Они в негодовании. Неужели все наши жертвы зря? Течение реки остановила масса трупов, и волны ее залили берега кровавым потоком.

– Все до сих пор стоит перед моими глазами, – выдавил из себя стон Ардарих. – Двенадцать тысяч гепидов легли на поле битвы…

Король стиснул зубы. Погибли их самые лучшие отряды, брошенные неумолимой рукой верховного вождя хуннов в самое пекло сражения. Не скоро его обескровленное войско сможет обрести прежнюю силу…

– И после всего этого мы должны отступить?

– Мы своей кровью залили все поля…

– Пока не все! – буркнул Визигаст. – Его намерение на следующую весну гибельнее всех прежних. Он уже отдал приказ созвать все свои народы, а их несколько сот, из обеих частей света.

– Кому на этот раз грозит беда? – спросил Гервальт. – Востоку?

– Или, – усмехнулся Дагхар, – или Западу?

Заговорщикам хотелось знать, куда на сей раз обратит Аттила свой меч, не знающий пощады. На Константинополь или на Рим?

– Скорее, что обоим, – заключил Ардарих. – Не в первый раз Аттила воюет со всеми и сразу…

– Кому бы ни было, – продолжил король ругов, – но он будет в шесть раз сильнее, чем был. Надо остановить его. Иначе он поработит весь мир.