Сладкоголосый горбун непонимающе повел плечом:

– Зачем она тебе? Я слышал, что отец девицы обручил ее с Дагхаром.

– Зачем? – вождь медленно повернул к уродцу свои затуманившиеся неизведанным будущим глаза. – Фессалийский прорицатель, предсказав мне смерть в объятиях женщины, в то же время сказал, что от белокурой красавицы, подобно которой я еще никогда не видел, у меня родится сын, наследующий всю мою славу и величие, и под власть которого попадут все народы земные. С той поры я жажду встретить эту красавицу. И вот, кажется, я ее все-таки нашел…

Дьявольские искорки издевательски засверкали в глазах Баянчи:

– И ты веришь льстивому прорицателю?

Аттила усмехнулся:

– Я убедился в справедливости его слов. Ты знаешь, что по древнему хуннскому преданию только тот прорицатель говорит правду, на печени которого есть маленькая звездочка из белых полосок. Поэтому по смерти предсказателя у него вырезают печень и осматривают ее. Но я не мог ждать, когда он сам умрет, и потому приказал его убить. Белую звездочку нашли, и это уничтожает всякие сомнения.

– Ты уверен, что это именно она? – усмехнулся Баянчи.

Темный капюшон спал с желтого лица Аттилы, теперь пылавшего яркой краской. Пронзительные глаза его сверкали, как у голодного волка.

– Никогда я не встречал подобной красоты! – произнес он. – Ни разу в жизни не загоралась во мне подобная страсть. Вот она! Вот та, которая одарит меня настоящим наследником – повелителем мира!..

Уставшая королевская дочь отдыхала в тиши дубравы, когда до нее донеслись пронзительные крики и визг, несущиеся со стороны ручья.

– Что там? – насторожилась она.

Немного времени спустя, посланная служанка доложила о том, что небольшой отряд хуннов налетел на работающих девушек, выхватил из толпы двух самых юных веснянок и скрылся…

Через неделю Аттила созвал самых близких людей на небольшой пир, устраиваемый им, как многим могло показаться в честь помолвки сына короля скирлов и дочери короля ругов. Наступило время ужина во дворце. Хунны и те, кого удостоили высокой чести быть приглашенным, почти исключительно одни мужчины, сидели в огромной зале, которая одновременно служила и для приемов, и для пиров.

Молчаливый слуга ввел Визигаста, Ильдико и Дагхара. При входе в залу красивые мальчики, в золотой и шелковой одежде, подали гостям серебряные чаши с вином, и Баянчи предложил им выпить за здоровье Аттилы. Повелитель хуннов сидел далеко от них, в глубине залы.

Перед высокой, самой простой деревянной скамьей, служившей ему сиденьем, поставили продолговатый стол из кованого золота. Позади скамьи несколько ступеней вели в спальню вождя.

Вдоль стен стояли расставленные столы и скамейки. Они поражали своей роскошью: некоторые были из серебра, другие из дорого мрамора и дерева. Покрывала, подушки и ковры были из китайского шелка.

Различные блюда, тарелки, кубки, чаши и ковши – из злата и серебра, усыпанные драгоценными камнями, жемчугом.

Все эти сокровища собирались как добыча или преподносились как дары в течение десятков лет из трех частей света.

– Ваша скамья… – учтиво указал слуга.

Почетные места, по правую руку от Аттилы, отвели для германцев.

Когда все трое прибывших гостей остановились у своих мест, они поклонились зорко наблюдавшему за ними повелителю.

– Да здравствует Повелитель! – хором протянули они.

Гордая голова Дагхара склонилась далеко не так низко, как подобало в подобных случаях, и вождь хуннов грозно взглянул на юношу. Королю он кивнул довольно благосклонно. На поклон же Ильдико только чуть прикрыл безразличные к ней глаза, словно вовсе не замечая девы, хотя с самого ее появления не переставал за нею следить, внутренне кипя и пылая выжигающей душу страстью.