Выходит, Ахмед сильно любит ее. И нисколько не сомневается в ее ответном чувстве к себе. Но он, видать, не подозревал о той опасности, которая могла его ожидать. За отчаянную смелость джигит мог запросто лишиться своей бедовой головушки…

– И что ты ему ответил? – Суюм снова напустила на себя гордый и независимый вид. – Ты, надеюсь, не покарал джигита за его дерзость?

– Мне следовало бы проучить наглеца, – эмир недобро усмехнулся, – примерно, чтобы другим наглецам неповадно стало. Наказать, бросить его навечно в темницу или приказать отрубить ему его бесшабашную голову. Но мне, дорогая Суюм, не хотелось бы причинить тебе новую боль. Я лишь сказал ему, что он опоздал и твоя рука уже несвободна.

Из девичьей груди вырвался глубокий вздох. О, Аллах, такого удара она бы не перенесла, но стать женой ненавистного ей правителя Сувара выйдет для нее несчастьем отнюдь не меньшим, а еще более горшим.

– Какие мы все стали заботливыми! – горестно воскликнула она, в отчаянии заламывая изящные руки, повисшие в воздухе немым укором. – Отдав меня Махмед-беку, ты не мог мне сделать еще много больнее.

– Сей союз, – глаза у Юсуфа медленно холодели, обретали твердость металла, – нужен для всего нашего государства.

– Вот в тебе снова заговорил эмир, – Суюм огорченно вздохнула. – С таким тобой невозможно говорить. Ты глохнешь, перестаешь понимать человеческие слова. Я порой теряюсь в догадках: куда подевался столь любимый мною брат? Куда же утащили его злые джины, подменив на бессердечного эмира? Прости меня за мои слова, повелитель Ильхам…

И столько неприкрытой жгучей издевки, перемешанной с горестным изумлением и ярким недоумением, выплеснулось бурным фонтаном, что Юсуф вздрогнул, как от жалящего удара плетью.

Любимая сестра в своем густо пролившемся отчаянии хлестнула его со всем бессердечием, попала в самое больное место, вызвала его гнев.

Уже приподнялись вверх его руки, чтобы три раза громко хлопнуть в ладони и отдать беспощадный приказ… Но он удержался. Перед ним стояла сестра, которую он любил больше всех на этом свете. И лишь только ей он мог простить все то, что ненароком услышали его уши.

– Ахмед-бий, – отдышавшись и потихоньку выпустив свой яростный гнев, произнес он, – тебе не пара. Пойми же, сестра…

– Он, мой брат, – она растерянно моргнула, – приходится Махмед-беку внучатым племянником. Его род столь же знатен…

Указательным перстом девушка легонько коснулась правой брови. В последние минуты она совсем перестала понимать эмира.

Ей никак не удавалось взять в толк, где же упрятаны логика и связь. Чем же уродливый Махмед-бек лучше писаного красавца Ахмеда?

– Его род, – мужские губы презрительно скривились, – потерял все свои земли и все богатства. С ними никто не считается. И другое дело – Махмед-бек. Ты станешь хозяйкой Сувара. Твои дети будут править их бескрайними и богатыми землями.

– Сего никогда не случится! – выкрикнула она в сердцах, представив себя в одной постели с жестоким и безобразным беком.

– Дорогая Суюм. Ты должна подчиниться, иначе…

– Иначе, – девичьи глаза задрожали, покрылись влажной пленкой, – иначе ты казнишь меня, мой любимый царственный брат? Я приму, – Суюм опустилась на одно колено, – любое твое наказание. Смерть будет для меня лучшим избавлением от уготованной мне тобою участи…

Нежная девичья шейка покорно вытянулась, словно бы девушка уже взошла на предопределенный ей злою судьбою эшафот.

– Иначе, – эмир нежно приподнял сестру, взял ее подрагивающие ладошки в свои крепкие руки, – нашу страну ждут великие беды. Если ты откажешься…

– Ежели я откажусь, то Махмед пойдет на тебя войной? – внезапная догадка озарила Суюм.