Двигаясь за хищной птицей, кружащей высоко в небе и выбирающей подходящую себе добычу, охотница близко подступила к лесной чаще, что местами своими неровными краями подбиралась к самому городу.

Высоко поднявшись в небо, сокол пропал. Внимание Суюм привлек крупный глухарь. Огромная птица сидела на разлапистом дереве шагах в пятидесяти от нее и дразнила своей кажущейся доступностью.

– Ого! – в женских глазах вспыхнул и разгорелся охотничий азарт, и Суюм проворно соскочила на землю и вооружилась небольшим луком.

Дикий урман совершенно ее не страшил. С самого детства женщина привыкла к лесу. Частенько еще до замужества брат брал ее с собой на охоту. И Суюм храбро скакала среди многочисленных охотников.

Часто видела она, как при приближении шумных загонщиков, ломая кустарники, бросались от них наутек стада пугливых оленей и лосей, а из болотистых зарослей и непроходимых чащоб отчетливо доносилось злобное хрюканье потревоженных ими диких свиней. Но их не трогали.

На подернутых зеленой ряской лесных речках не раз показывали ей на огромные поселения бобров. Озера и болота кишели дикими гусями, утками, лебедями и прочей пернатой дичью…

При приближении Суюм птица неторопливо расправила огромные крылья. Она с шумом поднялась, пролетев десятка четыре-пять сажень, опустилась на другое дерево, неторопливо сложила крылья.

Старый глухарь словно игрался с нею, открыто насмехался, и в ней помимо давно проснувшегося охотничьего азарта закипела злость.

Пригнувшись, Суюм крадучись шагнула вперед. Осторожная птица, не подпуская человека на прицельный выстрел, взмахнула крыльями и снова перелетела чуточку дальше. И так повторялось раз за разом…

– От меня не уйдешь! – игра только раззадоривала охотницу, и она шла следом, все дальше углубляясь в урман.

Наконец, воспользовавшись тем, что в одном месте крутые берега лесного ручья, неведомо как, но размытые дождями, нагромоздились целой цепью огромных земляных глыб и уступов, Суюм изловчилась, незаметно подобралась к глухарю, зазевавшемуся и упустившему из вида преследовательницу. Приподняв лук, натянув тетиву, тщательно прицелившись, охотница пустила в него маленькую стрелу.

– Попала! – радость охватила женщину.

Но большая и сильная птица, пронзенная стрелой, не сразу камнем свалилась на землю, а все же попыталась взлететь, взмахнула несколько раз своими размашистыми крыльями и рухнула поодаль на рыжевшую вершину невысокого и плоского глиняного утеса.

– Ох! – протяжный вздох глубочайшего разочарования вырвался из женской груди, когда Суюм подбежала ближе и обнаружила, что крутые стены возвышающегося, как гора, утеса почти отвесны.

В растерянности она даже оглянулась. Стоило ей столько мучиться, чтобы уйти потом с пустыми руками.

– Нет! Доберусь! – охотница упрямо встряхнула головой, бросила на землю свой ставший бесполезным лук.

Вытащила она из ножен тонкий кинжал и, втыкая его в расщелины, ловко и быстро взобралась наверх и с торжествующим криком подняла свою добычу, с трудом удерживая тушку на вытянутых руках.

Глухарь был огромен, великолепен и весил не меньше пуда!

– Вот оное добыча! Все добычам добыча! – воскликнула она.

Держа в руках невиданный трофей, Суюм повеселела. На душе у нее вмиг стало легко. Терзавшее ее внутреннее чувство тревоги отошло в сторону, и она напрочь позабыла про него. А вот зря…

Едва лишь женщина, собираясь спуститься с утеса тем же путем, что и поднялась на него, подошла к его краю и посмотрела вниз, как всю ее веселость мигом сдуло, а на душе отчаянно заскребли дикие кошки.

– У, шайтан! – выдохнула Суюм, увидев, что у подножия, как раз там, где она столь опрометчиво кинула на землю свое верное оружие, покачиваясь на двух лапах, вытягивая вверх косматую и со свалявшейся шерстью морду, стоял заматеревший огромный бурый медведь.