Снова тряхнуло, и она плашмя повалилась на пол, больно ударившись коленями о грубые доски. Гул в висках нарастал. Казалось, что еще немного – и голова разлетится на миллион осколков. Ей снова хотелось кричать, но вместо этого из горла вырывались лишь сдавленные хрипы.

Корабль снова тряхнуло. В тот раз так сильно, что невест подкинуло чуть ли не до потолка, а потом с силой швырнуло на пол.

А после наступило затишье…

– Девочки, все живы? – раздался дребезжащий от испуга голос Бри.

– Все в порядке.

– Я цела.

– Этот кошмар закончился?

– Мы в Андракисе?

– Кажется, я шишку набила.

Одна за другой девушки приходили в себя и подавали слабые голоса. Неуклюже мотаясь, поднимались на ноги, потирали ушибленные бока, локти, лбы.

Ника перекатилась на бок, с трудом села и потрясла головой. Потом, опираясь рукой на стену, кое-как поднялась. Ее мотало. Будто выпила слишком много фруктового вина. Во всем теле разливалась неприятная тяжесть, в ушах все еще звенело, а перед глазами двоилось.

– Зато теперь понятно, почему этот день называют днем Красного Всполоха, – жизнерадостная Ванесса окончательно пришла в себя и даже могла шутить. – Ника, ты как?

– Все хорошо, – странно пробулькала та и обернулась к остальным.

– Ох ты ж… – Винни отшатнулась.

В каюте повисло молчание.

– Что? – снова прохрипела Ника.

Голос ее не слушался.

– Ты… ты… зеленая, – выдохнула Бри, отступая на полшага назад, – и страшная, как гоблин.

В полнейшем недоумении Ника обвела взглядом присутствующих. На их лицах застыли разные выражения: от испуга до отвращения. И только Мойра самодовольно улыбалась.

Ника непонимающе прикоснулась к своим щекам. Вместо гладкой кожи под пальцами оказалось что-то грубое, покрытое наростами и щетиной.

– Что это? – просипела она.

Слова получались неразборчивыми, будто она набрала полный рот камней, а невнятные звуки, напоминавшие карканье вороны, смешанное с мычанием глухонемого, никак не могли принадлежать ей.

Ванесса бросилась к своему вещевому мешку и достала маленькое зеркальце.

– На, – протянула его, вставая на цыпочки, будто опасалась подступить ближе и подхватить неведомую заразу, поразившую подругу.

Доминика потянулась за зеркальцем, но, взглянув на свою руку, замерла. Нездорово зеленая кожа, по-старчески сморщенная и усыпанная бородавками, раздутые суставы и обломанные под корень толстые ногти.

Уже не думая ни о чем, Доминика выхватила из рук Ванессы несчастное зеркало. Заглянула в него и не смогла сдержать вопль ужаса.

На нее смотрело нечто! Некрасивое, скукоженное, с длинным крючковатым носом и крошечными заплывшими глазами. Тонкие губы кривились в болезненной гримасе, обнажая неровные желтые зубы.

– Ну ты и уродина! – восхищенно рассмеялась Мойра. В тишине, накрывшей каюту, ее смех казался чудовищно неуместным и даже пугающим, но блондинка продолжала веселиться. – Это ж надо, какая жуть! Бр-р-р.

– Ты… – промычала Ника и чуть не задохнулась, – ты…

– Что-что? – Мойра приложила руку к уху и подвинулась ближе. – Прости, но твои стоны я не понимаю.

Говорить становилось все труднее. Голос не слушался. Неповоротливый распухший язык, казалось, принадлежал не ей, а кому-то другому.

– Это твоих рук дело! – внезапно взвизгнула Ванесса. – Я видела, как полыхнуло голубым! Сначала думала, что переход так сработал. Но это ты!

– Да. Я.

Мойра даже не думала отрицать. Стояла, подбоченившись, и невозмутимо смотрела на остальных.

– Я тебе сейчас устрою! Мерзавка!

Винни бросилась к ней, но снова полыхнуло. В этот раз красным. Девушка отлетела к стене, грузно упала на пол и больше не шевелилась, а блондинка с видом победителя подула на свое дымящееся кольцо.