Хотелось чего-то большего, крупного, и как-то Гуря намекнул Амбалу насчет кафе в парке, в котором они однажды, с вечера задержавшись в городе, коротали время.

– А что, Амбал, – рассуждал Гуря, – охрана, можно сказать никакая, один мужичонка никакой дежурит. Оружия я при нем не видел, даже палки какой-нибудь резиновой. Так, только щеки надувает – что-то корчит из себя. Тебе он на раз, точно. Могут работать до часов двух-трех ночи, короче, до последнего клиента. Там у них так и написано. Мы вон со Шнуром до закрытия сидели, так там всего-то пару человек и было. Короче, налетаем, чистим – и ходу. Позади парк – проблем не будет. При входе пара фонарей, да и те то потухнут, то погаснут. Что скажешь?

Амбал предложение Гури выслушал, однако ничего конкретного тогда не сказал и никаких эмоций по этому поводу не выразил. Он снова вернулся к разговору примерно через неделю, начав с вопроса «Что ты там тогда насчет кафе говорил?». Гуря с готовностью, почти слово в слово, повторил сказанное ранее, на что вожак сразу же заметил, что к такому «делу» посерьезней готовиться нужно.

– Тут подстраховаться надо. Оружие какое-нибудь заиметь. Оружие – это сила. Кого хочешь на место поставит.

Сказав последнюю фразу, он замер на какое-то время, видимо, что-то обдумывая или давая возможность обдумать свое предложение напарникам, а затем резко повернулся к Гуре:

– Охотничье ружье у кого-нибудь в селе есть?

– Да почти у всех, – как-то весело ответил тот. – Ты что? У нас же лес кругом, браконьерит, наверное, каждый второй, чтоб ты не сомневался.

– А у самих-то?

– А у самих нет, – вроде сокрушаясь, сказал Гуря.

Шнур в подтверждение сказанного приятелем отрицательно покачал головой.

– Вот и правильно, все правильно, – как-то отстраненно произнес Амбал, словно говорил об одном, а думал совершенно о другом, но уже спустя несколько секунд, мгновенно выйдя из раздумий и снова глядя на Гурю, уверенно произнес:

– Значит, надо потянуть у кого-то. Только красиво надо, без шума. Есть кто-нибудь на примете?

– А ты что ж, с ружьем по городу ходить будешь? – отчасти удивленно, отчасти иронично спросил Шнур, пытаясь обратить на себя внимание.

Амбал, нахмурив брови, презрительно глянул на него:

– Не твоего ума дело.

Резкие слова, брошенные вожаком, обидели Шнура – он отступил шаг назад и замолчал.

С самой первой встречи с Амбалом он видел, что тот больше доверяет Гуре: и советуется с ним, и прислушивается к его мнению. Предложения же Шнура чаще всего просто игнорировались либо выслушивались с нескрываемой иронией, даже насмешкой.

А чем Гуря лучше? Они же ровесники. Они ж неразлейвода-кореша. С ранних лет знали друг друга, дружили. Да и биографии их тоже во многом похожи. Правда, если Гуря с рождения воспитывался матерью, но все-таки смутно помнил отца, уехавшего куда-то вроде как на заработки, когда сыну было лет десять, и больше не появившегося в селе, то Шнур своих родителей вообще не знал. До шестнадцати лет он прожил со своей бабкой, матерью отца, которая в год своей смерти сделала его совершеннолетним и в прямом, и в переносном смысле. В один год он как раз получил паспорт и тогда же, после кончины бабки, вынужден был самостоятельно строить свою жизнь.

Конечно же, причина его сиротства долгое время не давала ему покоя, но бабка, еще при жизни, так и не смогла внятно растолковать ему эту причину. По крохам собранная Шнуром темная история, связанная с отсутствием у него родителей, имела несколько совершенно разных версий, впрочем, заканчивавшихся одним и тем же печальным финалом. Рождением его в местах, не столь отдаленных, где и отбывали наказание люди, давшие ему жизнь, а затем и их смертью там же. Причем смертью с интервалом во всего лишь в несколько дней, хотя отбывали они наказание в совершенно разных заведениях. Тонкостей столь грустного финала, конечно же, никто бабке Шнура, впоследствии забравшей его на воспитание, не рассказывал.