Завороженный этим жутким зрелищем, я даже не сразу сообразил, что нужно бежать отсюда, сломя голову. А когда все же сообразил, в кармане ветровки, неожиданно зазвонил мобильник. Я покосился на лежавшую на земле одежду. Телефон не мог звонить! В деревне, где жил Ванька не было мобильной связи, и я выключил свой сотовый, едва отъехав от райцентра. Выключил! И, тем не менее, из кармана доносилась знакомая мелодия старого блюза. Входящий звонок. Медленно,. стараясь не делать резких движений, я присел на корточки и потянулся за ветровкой, не сводя глаз с собаки. Вытащил трубку, посмотрел на экран – он был темен и пуст. Что за чертовщина? Я поднес трубку к уху и тихо произнес:

– Алло.

– Вам ну… ходить, – сквозь треск помех нельзя было даже разобрать кто со мной говорит, мужчина или женщина.

– Кто вы?

– Не бой… обаки… чинит вреда.

– Откуда вы говорите?!

Треск в трубке внезапно стих, и голос прозвучал вполне отчетливо:

– Немедленно уходите!

Говорила женщина.

– Послушайте, я ничего не понимаю…

– Поздно, – в трубке раздался разочарованный вздох и женщина смолкла. Но не отключилась, легкое потрескивание продолжало чуть слышно щекотать мое ухо.

Не успел я задать новый вопрос, как на тропинке, ведущей к озеру, показалось трое мужчин. Явно нездешних. Недеревенских. Высокие шнурованные ботинки, кожаные куртки, темные водолазки…

– Вот он! – коротко бросил тот, что постарше.

Возглас мне не понравился. Первые пятнадцать лет своей жизни я прожил не в самом лучшем районе города, и твердо усвоил: если о тебе говорят в третьем лице, дело пахнет керосином. Машинально я сделал тоже, что и в детстве. Шагнул в сторону, словно в меня собирались стрелять, и принялся твердить слово-заклинание «мимо, мимо, мимо». Собственно, я просто отпустил это слово на волю, и «твердилось» оно само.

– В озеро! – ожила трубка. – Отходите в озеро. Не выходите на берег, через полчаса за вами приедут.

– Эй, парень! – почти одновременно раздалось с берега. – Ты шуточки с нами не шути. Покажись обратно.

Я удивленно посмотрел на своих преследователей: куда я им должен показаться? Стоявшие на берегу вели себя очень странно. Вертели головой по сторонам, настороженно прислушиваясь к шорохам и не обращая на меня никакого внимания. Словно меня вовсе и не было в десяти метрах перед ними. Может, рядом с Озером, я тоже превратился в мираж?

– Не серди меня, – в голосе Старшего звучала угроза. – Не покажешься, стрелять буду. Шальная пуля – тоже пуля, смотри, прилетит.

И он действительно вытащил пистолет. Если бы не эта угроза, я бы не тронулся с места. Плыть на другой берег немыслимо. Плавал я хорошо, но преодолеть километра четыре, а то и пять, мне не под силу. Да и кто сказал, что через пару секунд этот озерный морок не развеется, и парни не бросятся в озеро вслед за мной? И все же, увидев оружие, я развернулся и как был – в кроссовках, брюках и ветровке, бросился воду. Она обожгла холодом, но страх оказался сильнее – через несколько секунд я уже плыл вдаль от берега, жалея, что не успел сбросить обувь. Но разве у меня было на это время?

Сколько я пробыл в воде, не помню. Время никогда не отвечает нам взаимностью. Просишь его течь помедленнее – летит, словно ошпаренное. Просишь не томить ожиданием – тащится, как потерявший колесо дилижанс. Кажется, действительно прошло полчаса, но, скорее всего, гораздо меньше. На берегу появлялись и исчезали какие-то люди – все неместные, они патрулировали берег, что-то докладывали и приказывали друг другу, они искали меня… И это было удивительнее всего? Я никак не мог взять в толк зачем им понадобился. Наконец, я увидел лодку, плывущую в мою сторону. С берега ее увидели тоже: раздались негодующие выкрики, а затем самый настоящий выстрел. Это подстегнуло меня – я рванул навстречу своему спасителю. С трудом перевалился через борт, упал на дно и мелко—мелко затрясся от холода.