Вообще взаимоотношения Гернгросс и Сладкопевцева полны драматизма. Последний, судя по всему, испытывал к ней какие-то живые, человеческие чувства. До последнего, не веря в то, что Зинаида агент полиции, он писал, разоблачившему ее Бурцеву: «Я ошеломлен. Мне не верится. Ведь провокация Ж. касается меня больше, чем кого-либо другого… обо мне лично она знала все. Во время нашей совместной работы не было ни одного ареста, который можно было бы объяснить ее провокацией. Правда, была арестована только что сформированная мною боевая дружина… В момент ареста этой дружины ею не было совершено ничего, что можно было бы рассматривать как политическое преступление. Наконец, – и это самое важное, – для чего нужно было Жученко спасать меня? … Ведь изо всей нашей компании человеком наиболее скомпрометированным был я… Сомнений у меня очень много. Осветите мне все это дело… Я отдал делу революции больше, вероятно, чем Вы думаете. Поэтому я имею право настаивать, чтобы у меня не отнимали по крайней мере последней веры в людей. Я прошу Вас сообщить мне все, по возможности, данные о Жученко. Она была для меня не только товарищ, но и близкий, очень близкий человек»[40].

В ответ на излияния души бывшего близкого товарища, Гернгросс высмеяла его. Через Бурцева она ответила Сладкопевцеву: «… мое начальство и я никогда не смотрели на вас как на серьезного революционера, и я взялась сама спровадить Вас из Москвы, что мне, принесши некоторую материальную жертву, и удалось. … мне было жаль Вас как больного человека, и Вы уехали на юг»[41]. Но, все-таки, при более внимательном прочтении в этих словах можно уловить неслучайность предоставленной Зинаидой Сладкопевцеву возможности уехать, избежать ареста. Было или не было что-то с ее стороны к этому мужчине – так и останется тайной. Сладкопевцев, разбитый параличом, скончался в Ницце в 1913 году.

Нежные отношения связывали Зинаиду и с представителями противоположной стороны баррикад. В 1906–1907 гг. начальником Московского охранного отделения был подполковник Е.К. Климович, под бережным руководством которого Зиночка работала особенно вдохновенно и эффективно[42]. В этот период была проведена подготовка покушения на московского градоначальника А.А. Рейнбота (февраль 1907 г.). Именно Гернгросс подала идею «убийства» градоначальника и снарядила на дело в Большой театр террористку Фруму Фрумкину. Из материалов допроса А.А. Рейнбота Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства в 1917 г.:

СУД Председатель. – Мы здесь установили такую точку зрения, что провокация есть участие секретного сотрудника в активных действиях, т. е. в преступлении, и одновременное состояние его на службе в охранном отделении, при чем это действие его может сводиться к участию в партийной организации или в отдельных актах, например, террористических. Ведь, вам известно, может быть, post factum, что было довольно легко открыть покушение на Вас Фрумы Фрумкиной, т. к. Жученко даже сама пришивала Фрумкиной карман, куда револьвер клала, отправляя ее в театр, и т. д.[43]

Фрумкина была задержана, помещена в Бутырскую тюрьму, впоследствии казнена по приговору военного суда.

В 1916 г., будучи в должности директора Департамента полиции, Климович, как мог, оказывал финансовую поддержку дорогой его сердцу Зинаиде Федоровне, оказавшейся в немецкой тюрьме по подозрению в шпионаже. Об этом свидетельствует перед ЧСК Бурцев, встречавшийся с Климовичем буквально за год до революционных событий: «Я вчера получил документы о том, что Климович посылал ей деньги в тюрьму в Германию в 1916 году – целый год…»