В регистре морского судоходства «Аргонавт» значился как судно ледового плавания, допускавшее самостоятельную работу в разреженных однолетних льдах, толщиной до одного метра. Плавание в более сложных условиях допускалось только в канале за ледоколом. Трехнедельная задержка с началом испытаний и холодная осень привели в район плавания первые ледовые поля, и уже несколько дней корабль крошил большие, пока еще тонкие льдины, то и дело возникающие на его пути.

Скопление толстого льда, не ломающегося на волне, о котором заранее предупредил радар, Фогельзанг почувствовал сразу по изменившимся вокруг звукам. В сумерках прожектора выхватывали заснеженные белые лоскуты на фоне похожей на разлитый деготь воды. Сдав дежурство, каптри направился в свою каюту. Ему хотелось побыть одному. Несколько лет он встречался с молодой обаятельной женщиной, делил с ней стол и постель и считал, что их отношения должны перейти на следующий уровень. Он сделал ей предложение по всем правилам и даже собирался отвести в ювелирный магазин, чтобы выбрать подходящее кольцо. Реакция оказалась неожиданной, – она отказала. Мате удивился такому повороту и постарался выяснить причину отказа. Но, как говорится, зашел не с той карты. Вместо ответа получил хорошую ссору, Клодия визжала, как шлюпочная лебедка.

На следующий день они, конечно, помирились, но решения своего Клодия не изменила. Теперь же, не имея возможности выяснить отношения до конца, каптри мучился от неопределенности своего будущего и в свободные минуты подыскивал аргументы, опровергающие доводы Клодии против официального брака. Кажется, это называется «разговор за дверью», когда ты уже вышел из комнаты, и только после этого нашел нужные слова. Но поговорить они смогут, в лучшем случае, через месяц, когда «Аргонавт» выполнит всю программу исследований. Пока же Мате терзал себя подозрениями в неискренности своей избранницы и задавал себе один и тот же вопрос – смогут ли они быть вместе, если его предложение так и не будет принято? Состояние тоски и отчаяния, с которым он засыпал, просыпался, ходил по каюте или палубе корабля, было невыносимо.

Вчера, устав от работы и горьких мыслей, Мате упал на истерзанную бессонницей подушку и мгновенно уснул. Впервые за несколько месяцев он спокойно проспал до самого утра, а проснувшись, понял, что обстановка за бортом корабля снова изменилась. Исчез звук льдин, лениво трущихся о борт, безымянные машины Берни пели счастливую песню холостого хода. «Аргонавт» лежал в дрейфе.

Торопясь узнать причину остановки, каптри спешно брился, улыбаясь в зеркале своей намыленной физиономии. Привычные корабельные звуки говорили, что жизнь идет своим чередом и до конца плавания стало одним днем меньше. Мате вдруг отчетливо понял: за утро он ни разу не вспомнил о Клодии. Мысль о том, что любовь ушла в один миг, словно закрыла за собой дверь, оставив его на залитой солнцем палубе без мучительных мыслей и сожалений, удивила его. Старший штурман не знал, что так бывает, – еще вчера он не мог представить себе жизни без Клодии, а сегодня ему стало абсолютно все равно. Клодия исчезла из его жизни, и вместе с ней ушли переживания, обиды и боль. Мате почувствовал радость свободы.

Причиной остановки стала огромная ровная льдина, преградившая путь кораблю. Разломить ее с набега не получилось и теперь следовало решить – не безопаснее ли обогнуть ледяное поле, взяв немного восточнее.

Пока расшифровывали снимки спутника и сверялись с показаниями радаров, капитан дал команду спустить трап. Свободные от вахты матросы высыпали на лед. Мате тоже не отказал себе в удовольствии размять ноги.