– Как я говорил, мы сделали всё, что могли. И даже больше, – Нароков нервно потёр руки и опять вздохнул, – Городок наш маленький. Пукни, (он употребил другое слово) – через минуту весь город будет знать. Так вот, есть у нас девушка. Наташа. Точнее, Петрова Наталья Сергеевна.

– Опять ты за своё, – не выдержал Кузьмич, – городок, девушка. Давай ближе к делу!

– Куда ближе, – огрызнулся Нароков. – Сейчас всё объясню. Погодите минутку. На чём я остановился? – он наморщил лоб. – Ах, да. Городок у нас маленький, – Кузьмич безнадёжно махнул рукой, – и есть такой слушок, что должна Наталья знать, куда запропастилась её лучшая подруга.

– Они дружили? – поинтересовался Кузьмич.

– В одном классе учились.

– Так в чём дело? Раскрути. Тебя что, учить надо, как такие дела делаются?

Нароков скрипнул зубами. Но сдержался.

– С Никитиной тридцать человек в одном классе учились. Всех не раскрутишь. А у Петровой железное алиби. Её мать лежала в больнице после тяжёлой операции на сердце, и Наташа сутками не вылезала оттуда. Десятки людей подтвердили её невиновность. Я же сказал: городок у нас маленький, все знают обо всём.

– Только не знают, куда Никитина подевалась, – съязвил Кузьмич.

– И это известно, – вздохнул Нароков. – Наверняка известно.

– Всем, кроме тебя.

– Всем не всем, но… Я с Петровой неоднократно беседовал. И к себе вызывал, и домой к ней заходил. И по-хорошему и, – Нароков резко оборвал фразу и сокрушённо развёл руками. – Упёрлась. Твердит, что ничего не знает. Хоть ты ей кол на голове теши!

Кузьмич с сомнением помял подбородок.

– А, может, действительно не знает?

– Врёт, – отрезал Нароков. – Всё ей прекрасно известно. Я ведь её, как облупленную, вот с этаких пор знаю. – Нароков поднял руку сантиметров на пятьдесят от пола. – На моих глазах выросла… Но почему говорить не хочет?.. И сын мой, Колька с Таньк.. Татьяной десять лет просидел на одной парте. Как их Марья Иосифовна в первом классе посадила. Дружил он с Татьяной и Наташей. После школы гуляли вместе. Всегда, бывало, втроём. В армии он сейчас, – несколько поспешно ответил Нароков на наш немой вопрос. – Весной призвали. В Туркмении служит. Слыхали про такой город – Мары?

– Впервые слышу, – нейтрально заметил Кузьмич.

– Далеко, – вздохнул Нароков.

– Надо думать, – буркнул Кузьмич. – А не было у них, случаем, любовного треугольника? – поинтересовался он, высказывая мою мысль.

Пока парень тянет армейскую лямку, деваха избавилась от соперницы. Чего проще. Подобных «love story ” сколько угодно. В подобные любовные треугольники людей засосало больше, чем в Бермуды.

– Нет, – вздохнул Нароков. – Здесь что-то другое. Мы этот вопрос с особой тщательностью проработали.

– Тогда ясно и коротко доложи, что тебе нужно?

– Так я и говорю: городок у нас маленький…

Кузьмич застонал, а я едва сдержал смех.

– … Все друг друга знают. Поэтому мне и нужен новый, неизвестный у нас человек. Молодой и симпатичный. Чтобы мог войти к ней в доверие.

– Кому это, к ней?

Кузьмич, разумеется, вовсе не нуждался в уточнении, но своим вопросом давал понять, что пора и мне проявить активность. Всё равно от дела не отвертеться.

Но мне и самому всё было понятно. Нужно втереться в доверие к девчонке, Петровой и выудить у неё, куда запропала её разлюбезная подруга. При условии, что Петровой известно что-либо. А это вилами на воде написано.

Всё хорошо, но чтобы войти в доверие к женщине до такой степени, чтобы она согласилась распахнуть перед тобой свою душу со всеми её затаёнными уголками и закоулками, нужно, как минимум, забраться к ней в постель. И устроиться там весьма основательно.