Главная специя – соус сёю. По звучанию напоминает русское название сои. И делается из сои. Технология приготовления весьма сложная, но дело того стоит. Знатоки считают, что сёю подчеркивает вкус продукта. На мой непросвещенный взгляд, как можно подчеркнуть, например, с помощью соуса, вкус сырой рыбы? Скорей всего, соус, заимствованный у китайцев, в Японии служил в первую очередь аналогом уксуса – он помогал обеззараживанию продуктов. Традиционный суп мисо широ делается на основе рыбного бульона и водорослей. Добавляется паста из сои и ячменя и тофу – тоже соевый продукт, похожий на мягкий сыр. Есть можно, но чувства сытости этот практически вегетарианский суп русскому желудку не даёт. А японцы могут есть-пить мисо широ с утра до ночи, да нахваливать.

Мясо на столе островитян появилось лишь во второй половине XIX века, когда страна вышла из самоизоляции. В основном, курятина и свинина. Причём и в наши дни на островах их едят редко. В достатке в Японии всегда были только морепродукты. Они и сегодня остаются основными поставщиками протеина. Отсюда в японской кухне обилие самой разнообразной рыбы, вплоть до ядовитой фугу, водоросли нескольких видов, кальмары, морские ежи, креветки и крабы. Сыроядение – основное японское кулинарное завоевание. Не нужно много дров на готовку. Японские суши (точнее, суси) – от бедности, от голода. Это же блюдо в европейских (и русских) ресторанах – от сытости. Рисовую водку подогревают, чтобы «уговорить» большее количество питухов меньшим количеством питья. Хотя японцы уверяют, что греют водку (ф-фу!) для выявления всех вкусовых нюансов.

Некоторые сторонники сыроядения приводят Японию в пример: мол, здесь самая высокая продолжительность жизни на планете. Это отмечали и китайские авторы ещё в начале нашей эры. Наверное, это полезно – есть сырую рыбу или моллюсков. А может, климат влияет на продолжительность жизни. Или при нехватке продуктов питания включаются резервные ресурсы организма. Давно замечено: люди, пережившие фронт, плен, голод, каторгу и прочие экстремальные условия, живут дольше соседей и родственников, которые этих условия не коснулись.

Но продолжим. Обделила судьба японские горы и полезными ископаемыми. Правда, здесь добывают уголь, золото, серебро, цинк, хром, марганец, железо, серу и ртуть. Однако в крохотных количествах. Этого никогда не хватало для нормальной работы промышленности. Всё нужно было завозить. Есть месторождения нефти. Опять же, с небольшими запасами и залегающие очень глубоко. Та же картина с газом. Лишь нерудные ископаемые для строительных нужд могут дать японские горы, но традиционно здесь строили жильё из дерева.

В условиях постоянной нехватки всего необходимого для жизни и формировался характер японцев, их эстетика аскетизма. Отсюда – жёсткая экономия во всём: дома с бумажными перегородками, деревянные гэта, которые обувью назвать трудно, свёрток из платка на палке, фуросики, исполняющий обязанности саквояжа… В холодное время члены семьи собирались в одной комнате у котацу. Это низкий столик с жаровней-хибати под ним. Сегодня ставят электропечку, но принцип тот же. Сверху котацу накрывают одеялом и дружно засовывают под одеяло ноги. Чтобы помыться, хватало бочки с горячей водой, куда залезали поочередно всем семейством. Впрочем, ноги под столом грели над жаровней и в солнечной Испании, и в хмурой Скандинавии ещё совсем недавно. Наверное, это очень древний обычай. Не могли же норвежцы взять у японцев идею котацу. И наоборот.

Но только в Японии прижилась культура бонсая – карликовых деревьев, выращенных на подносе. В поэзии доминировали хокку – трёхстрочные стихотворения из семнадцати слогов. На большее не хватало сил – с папоротника-то… А может, шесть строк уже считалось излишеством. А.Н. Мещеряков в «Книге японских обыкновений» пишет, что японцы – это «народ, который одомашнивает ближнее пространство. Вся жизнь его проходит внутри ограниченного пространственного круга, где каждая вещь находится на положенном ей месте – внутри, а не вне его – в страшном, неупорядоченном хаосе, от которого никогда не знаешь, чего ждать. Вот и проводили японцы целые века на своих циновках, беседуя о погоде, или же в поле, до которого рукой подать».