Конечно, не все творческие люди болели за «Спартак». Поэт Константин Ваншенкин многие годы – приверженец ЦСКА, композитор Модест Табачников и драматург Анатолий Софронов – поклонники клуба «Динамо». Друг Исидора Штока автор пьесы «Давным-давно» Александр Гладков – многолетний болельщик команды «Локомотив».
«Порядок бьет класс»
На дворе семидесятые годы, и мне на правах родственника выпала честь сопровождать АП на ипподром, на бега. Захожу за ним в маленькую двухкомнатную квартиру на улице Острякова, полученную после отсидки в лагере взамен конфискованной, где в то время проживали Ольга Николаевна и Андрей Петрович Старостины. Пью крепкий цыганский чай, приготовленный Ольгой, из стакана толстого стекла с подстаканником, как в поезде дальнего следования. Жду, пока АП переоденется (на бега он всегда надевал один и тот же видавший виды пиджак, приносящий удачу). Посмотрев на свое отражение в зеркале в передней, он хладнокровно произносит: «Собран на выигрыш», и мы выходим.
Звеня и качаясь, подъехал к нашей остановке 23-й трамвай, бегающий по маршруту от Покровского-Стрешнева по Ленинградскому проспекту, мимо ЦСКА, потом «Аэровокзал» и так далее до Беговой улице.
И вот перед нами величественное здание Московского ипподрома. Вверху на здании квадрига – четверка лошадей, которую удалось спасти при пожаре старого здания.
Юбилейный вечер Андрея Старостина
На шпиле башенки можно увидеть гордость ипподрома – изображение орловского рысака, символ былого величия российского коневодства. Андрей Петрович не то в шутку, не то серьезно рассказывал, что одна из лошадей квадриги создана на деньги, проигранные им на скачках.
Около входа, в условно конспиративном месте, не на виду, нас ждали верные друзья: актер Михаил Яншин и Арнольд Григорьевич Арнольд, игравший в киевской команде в молодые годы, длинноногий и быстрый, получивший за это кличку Пинчер. Вскоре к нам присоединился знаток и ветеран футбола Евгений Захарович Архангельский, среди своих – Захарыч.
Начал накрапывать мелкий дождь. Провожаемые десятки глаз и сопровождаемые возгласами «Старостин пошел!», мы двинулись к ложе. Почтительно здороваясь, люди расступались, давая нам пройти. И это всё – в семидесятые годы, поэтому невозможно себе даже представить, какой была популярность братьев Старостиных в тридцатые годы, наверное, ее можно сравнить только популярностью с летчика Чкалова.
На трибуне у АП и его друзей находилась закрепленная за ними ложа, где все и расположились. Арнольд вытащил из кармана пальто программки. До начала заездов оставалось еще полчаса. Трибуна постепенно заполнялась. Вполголоса обсуждались перспектива той или иной лошади. Обмениваясь короткими репликами с друзьями, АП сделал нужные пометки в программке, и, посовещавшись, Арнольд незаметно взял деньги у АП и Яншина и, прихватив меня, направился к кассе.
Арнольда Григорьевича мне неоднократно приходилось видеть у нас дома, многие годы он был связан с М. Табачниковым, ставя в коллективе Л. О. Утесова, а затем в цирке музыкальные спектакли и интермедии. Кроме этого, он слыл известным преферансистом.
Отстояв в очереди и сделав ставки, мы вернулись на свои места. Наверное, это был совершено обыкновенный беговой день, но не для меня.
Невозможно описать, с каким темпераментом, восторгом и вздохами разочарования жила трибуна, а вместе с ней и наша ложа. Объявления заезда сопровождались всевозможными, понятными только искушенному зрителю репликами. К их числу я не принадлежал. Происходящее то захватывало меня, то опускало на грешную землю. Лошади… масти… наездники принимали старт и финишировали. Прока я наблюдал за скачками, а в наибольшей степени за лицами друзей А. П. в ложе, мне казалось, что я перенесся куда-то в заоблачные выси – такие страсти бушевали вокруг меня.