Прокурор должен контролировать действия следователя по зафиксированным результатам осмотра. Нередко на практике описание самого места происшествия состоит из нескольких фраз и скорее напоминают инвентаризационную опись, перечень вещей, находящихся в квартире. В действительности имеет значение неперечисление предметов мебели и домашнего обихода, а описание, с помощью которого можно четко представить место совершения преступления и его обстоятельства. Как правило при убийстве, особенно в квартире, обычная обстановка нарушается, а иногда в значительной степени. Что-то опрокидывается, роняется, передвигается. На каких-то предметах появляются следы крови или иные следы. Около трупа могут находится различные предметы. Все это имеет существенное значение. Детально должен быть осмотрен сам труп, телесные повреждения, состояние одежды. Часто следователи осмотр трупа поручают судебно-медицинским экспертам, а запись производят с их слов. Естественно, что судебный врач сделает это более квалифицированно и именно для этого он и привлекается к осмотру. Но квалификация врачей, отношение их к делу различны, и это может быть причиной серьезных ошибок. Иногда только после эксгумации внутри трупа обнаруживали травмирующие предметы (например, карандаш в ухе), записки в карманах и т. д. Имели место отдельные, но не единичные случаи, когда в морге выяснялось, что в протоколе осмотра неправильно определен пол трупа. Особенно много ошибок, причем грубых, допускается, когда к осмотру привлекаются не судебные медики, а врачи иных специальностей.

Статья 178 УПК РФ говорит о возможности участия в осмотре трупа «иного врача», но приглашение в качестве такового психиатра, стоматолога, венеролога (а подобные случаи встречались) вряд ли целесообразно.

Если осмотр производит начинающий, малоопытный следователь, то прокурор должен проконтролировать все – вплоть до упаковки вещественных доказательств. Убийство может быть очевидным, но если в протоколе указано, что с места происшествия изъяты три дактилопленки, а в заключении эксперта говорится, что на исследование поступило четыре, то можно быть уверенным, что суд не примет в качестве доказательства акт криминалистической (дактилоскопической) экспертизы. Если с места происшествия изымают обрез, а в прокуратуре при его осмотре происходит непроизвольный выстрел – это тоже упущение не только следователя, но и прокурора.

И еще одно замечание. Есть дела об убийствах, когда виновный не отрицает свою вину, делает явку с повинной, а на месте происшествия никаких следов нет. Подобное может иметь место при удушении, утоплении, сбрасывании с высоты, причинении тупой травмы. Отказ от признания в процессе следствия, в суде показывает, что какие-либо объективные доказательства отсутствуют. По поводу таких ситуаций можно сказать следующее. Следы есть всегда. Может не быть стремления их обнаружить, умения это сделать. Доказать, что произошло сбрасывание с высоты, а не произвольное падение, разумеется, сложно. Доказательства могут быть получены именно при осмотре места происшествия, а в дальнейшем они уже будут утрачены. Их выявление, закрепление облегчается тем, что виновный сам говорит о том, как произошло преступление. Задача следователя – воспользоваться этим благоприятным обстоятельством, а прокурора – указать на него и в любом случае потребовать обнаружения и фиксации этих доказательств.

Роль прокурора в организации осмотра места происшествия вообще обширна. Он в состоянии исключить ненужные выезды, на основе непроверенной, недостоверной информации. Он должен добиться одновременного прибытия на место происшествия всей следственно-оперативной группы, тогда как на практике приезда судебно-медицинского эксперта ждут часами. Есть случаи, когда следователь приезжает на место происшествия, на котором никого нет, кроме рядового милиции, охраняющего труп.