Захар Петрович опять вспомнил, как покидал квартиру Марины. И заныло, засосало под ложечкой.

Вдруг докладчик, как и Зарубин, назвал его фамилию. Это встряхнуло Захара Петровича. По словам начальника отдела, он, Измайлов, выступает на процессах по-боевому, наступательно. И к речам готовится так, что слушать его интересно и поучительно. Одним словом, каждое выступление яркое, образное.

Захар Петрович поймал на себе несколько взглядов. Улыбающихся и любопытных.

…Сменялись выступающие. Измайлов напряженно ждал, когда ему дадут слово. То ли от этого напряжения, то ли от невеселых дум, у него стало сжимать в висках.

«Сейчас бы таблетку тройчатки», – подумал он, потому что почувствовал: сильная пульсация в висках переходит в боль. Он уже с трудом понимал, о чем говорят докладчики. Перед глазами – лишь световое пятно сцены, президиум. Он отметил, как кто-то вышел из-за кулис, передал записку. Она пошла по рукам и дошла до Зарубина. Облпрокурор прочел ее и, дождавшись окончания очередной речи, вышел из-за стола.

«Что это я раскис! – разозлился на себя Захар Петрович. – Мне же выступать! Из-за какой-то ерунды ломать голову…»

Он знал, что злость помогает. И действительно, окружающее как будто снова обрело для него четкую реальность. И тут объявили его выступление.

Захар Петрович пошел к трибуне и вновь почувствовал, что головная боль не дает сосредоточиться. Свою речь он знал назубок. Даже помнил, на какой странице был нужный абзац, чуть ли не каждый перенос. Но когда он очутился лицом к лицу с затихшей аудиторией и сказал: «Товарищи!», к ужасу своему, обнаружил, что никак не может вспомнить продолжения.

Рука невольно потянулась к стакану на краю трибуны. Измайлов сделал несколько глотков. Это был нарзан. Колючая, щекочущая влага освежила, мысли как будто немного прояснились. Захар Петрович смог наконец заговорить. И, уже отбарабанив фразу, припомнил, что она чуть ли не из середины доклада. Потом пришла и первая. Но эта заминка уже нарушила весь его настрой. Как Измайлов ни старался собраться, фразы путались. Он несколько раз пил из стакана, вытирал платком вспотевшие руки. Окончание доклада и вовсе получилось скомканным.

«Слава богу, хоть дотянул», – с облегчением думал он, покидая трибуну под жидкие аплодисменты и стыдясь глядеть на присутствующих.

За ним выступил молодой районный прокурор. Говорил он бойко, интересно, заворожив слушателей, что еще раз подчеркивало провал Измайлова. Пожалуй, первый в жизни.

Появился из-за кулис Зарубин и занял свое место между заместителем прокурора республики и секретарем обкома. Измайлову показалось, что Степан Герасимович отыскал его взглядом и долго внимательно смотрел.

«Неужели слышал меня?» – мелькнуло в голове.

Когда объявили перерыв и все потянулись в фойе, Измайлова взял за локоть Авдеев.

– Что это с тобой, Захар Петрович? Прямо не узнать тебя. Ты же всегда выступаешь – заслушаться можно, а сегодня…

– Голова что-то разболелась, – растерянно ответил Измайлов.

– Бывает, бывает, – улыбнулся помпрокурора области. – А я уж подумал, что это у тебя от похвал. Знаешь, кое на кого они действуют отрицательно… Да, забыл тебя спросить: ты чего вчера звонил?

– Узнать, в какой гостинице нас разместили.

– А-а, – протянул Владимир Харитонович. – Прими мои поздравления за награду…

Захар Петрович буркнул слова благодарности. Он был рад, что Авдеева отвлекли, – очень уж мучил стыд за свое выступление.

Не удалось избежать поздравлений и от других участников конференции. Захар Петрович принимал их рассеянно и неохотно.

Потом лосиноглебский прокурор потащил Измайлова в столовую. За столом было еще двое коллег, и возник горячий спор об автоматизированной системе управления, которую хотели вводить в областных правоохранительных органах. Дело это было новое и всех волновало. Прокурор из Лосиноглебска поддерживал начинание и считал, что надо поскорее ввести его в практику. По его мнению, техника освободит от множества бумажек и отчетов, которые отнимают массу времени.