– Жми, друг, на автовокзал. Надо успеть к последнему рейсу.

Квартирка была двухкомнатная, малогабаритная. Обстановка – только самое необходимое и далеко не новое.

– Располагайтесь, я сейчас что-нибудь быстренько соображу закусить, – сказала Марина. – Если надо, можете звонить, – кивнула она на телефон, оставляя мужчин одних в комнате.

Захар Петрович позвонил в облпрокуратуру по поводу гостиницы. Никто не ответил. У Измайлова был еще домашний номер старшего помощника прокурора области по кадрам – Владимира Харитоновича Авдеева. Трубку взяла его теща. По ее словам, Владимир Харитонович ушел с женой в гости.

– Разрешите и мне воспользоваться? – сказал Альберт Ростиславович, когда Захар Петрович закончил говорить.

– Да-да, пожалуйста, – освободил место у аппарата Измайлов, решив позвонить Авдееву еще раз попозже.

– Были у меня когда-то в этом славном городе друзья, – достал записную книжку Альберт Ростиславович и начал вертеть диск.

Судя по тому, как радостно он заговорил в трубку, друзья отыскались. Захару Петровичу показалось неловко подслушивать чужой разговор. Он вышел на кухню.

– Дозвонился? – спросила Марина, орудуя на кухонном столике. Как и в поезде, наедине, они обращались друг к другу на «ты».

– Пока неудачно… Знаешь, по-моему, зря ты так суетишься. К чему столько? – показал он на тарелки с закус ками.

– О чем ты говоришь, Захар! – с упреком ответила Марина. – Ради такой встречи…

– Не в еде ведь дело…

– Верно, но ты-то вроде свой, а вот что может подумать Альберт Ростиславович? – Она засмеялась. – Сам знаешь, как моя мама любила говорить: гости в дом – что есть в печи, на стол мечи…

Измайлов вспомнил, когда там, в Дубровске, Марине несколько раз удалось затащить его к себе в гости, ее мать ставила перед застенчивым студентом лесного техникума все, что у них было. А у Захара Петровича кусок не лез в горло: стеснялся своей бедной одежды и думал, что его жалеют. Правда, он скоро понял, что в этом доме так встречают всех, но все же так и не смог до конца совладать с робостью.

– Помоги, а то мне сразу не унести, – попросила Марина, подавая Захару Петровичу две тарелки – с ветчиной и маринованными огурчиками. Мне кажется, Альберт Ростиславович компанейский парень, – добавила она тише. – Наверное, артист, а простой.

Когда они вошли в комнату, Альберт Ростиславович сидел у телефона, как показалось Измайлову, чем-то озабоченный.

– Я так не согласен, – встрепенулся он. – Вы трудитесь, а я как барин.

– Уже все, – сказала Марина. – Только брошу на сковородку лангеты.

– Нет! – решительно поднялся Альберт Ростиславович. – Это уж позвольте мне! Уверяю, не пожалеете! Друзья твердят, что я кулинар от Бога…

– Ну, если вы так настаиваете… Уважим, Захар Петрович? – спросила с улыбкой Марина.

– Вольному воля, – улыбнулся в ответ Измайлов.

Марина вышла с Альбертом Ростиславовичем на кухню и вскоре вернулась. Они снова вспоминали Дубровск, свои молодые годы. Невольно перешли на настоящее. Оказалось, что у Марины есть еще одна дочь, старшая, Альбина, которая сама стала уже матерью.

– Где она? – спросил Захар Петрович.

– На Дальнем Востоке, – вздохнула Марина. – Не очень-то сложилось у нее… Разведенка…

– Да, сейчас это, можно сказать, болезнь века, – сказал Измайлов, пытаясь как-то смягчить материнскую боль. – Каждый второй брак распадается.

Но его слова не утешили, Захар Петрович это понял. Что матери до статистики? Главное – не повезло родной дочери.

– Но почему именно у нее? – с каким-то отчаянием произнесла Марина. – Из себя ладная, хозяйка хорошая. Для ребенка и мужа жила…

– Найдет еще, – сказал с улыбкой Измайлов, потому что не знал, что говорить в таких случаях.