Сидя в коридоре, я прислушался. В прокуратуре царила естественная для этого времени суток тишина. По тому, как пугал меня в прошлое моё посещение следователь, я посчитал, что к моменту моего приезда в прокуратуре будет во всю кипеть бурная деятельность, а выходило совсем наоборот. Большая часть прокуратуры всё ещё была погружена в глубокий сумрак, и оттуда не исходило даже намека на какую-либо активность. Похоже, во всей прокуратуре находились сейчас следователь, да эта, сомнительного вида старушка с неприветливой физиономией. Да ещё я, неизвестно зачем-то приперся в такую рань. Я немного затосковал. Похоже, мне в научные руководители достался ярко выраженный работоголик с замашками диктатора. Что же мне теперь с таким делать?

Мои размышления были неожиданно прерваны серией глухих ударов, перемежаемых с жалобами и причитаниями, суть которых я не уловил. Звуки шли, как мне показалось, из-за дверей следовательского кабинета. Я насторожился. Что-то эти звуки мне напоминали , и мне хотелось знать, что именно. Я постарался услышать еще что-нибудь, но мне этого не удалось. Так же неожиданно, как начались, звуки так же неожиданно и прекратились. И вновь наступила тишина, не прерываемая ничем, кроме звука моего собственного дыхания. «К чему бы всё это?» подумал я, и, как бы в ответ на мой вопрос, дверь кабинета следователя отворилась. Оттуда вышел сам следователь, сопровождаемый или сопровождающий ничем непримечательного сотрудника милиции с погонами лейтенанта и какой-то по-детски расстроенный физиономией. Никаких признаков избиения ни на одном, ни на другом не наблюдалось, если не считать некоторой потрепанности в одежде мента и съехавшей на одно ухо фуражки.

– Ну, значит, мы договорились, да? – произнёс следователь, с самым дружеским видом кладя одну руку на плечо лейтенанта, а другой пытаясь оторвать его руку от папки, которую тот сжимал, словно последнюю надежду. Это ему удалось, но с большим трудом. – Завтра в два.

– Да, да, – закивал лейтенант, неловко пожимая протянутую ему руку. – Обязательно.

– Только не опаздывай, пожалуйста, – предупредил следователь, и в его голосе мне послышалось угроза.

– Яков Валерьевич, да что вы! Как я могу! – принялся бормотать лейтенант.

– Ладно, ладно, – похлопал его по плечу следователь. – Значит, завтра в два я тебя жду. Ну всё, счастливо.

– До свидания, – попрощался мент и ушёл.

Следователь проводил его таким взглядом, словно раздумывал, не дать ли ему пинок под зад. Когда за лейтенантом захлопнулась дверь, следователь обратил внимание на наличие в коридоре моей персоны. Несколько секунд он с недоумением во взгляде рассматривал меня, словно пытаясь вспомнить, кто я такой, потом, видимо, вспомнил и пробормотал:

– Ах да…– Затем уже обращаюсь ко мне: – Заходи! – И сопроводил свои слова с приглашающим жестом.

Я поднялся.

– Здравствуйте! – с некоторым опозданием вспомнил я.

– Привет, – сказал следователь. Не очень приветливо, но для начала сойдёт. Я вошел в кабинет. Со вчерашнего дня в нём мало что изменилось, разве что бумаг на столе стало ещё больше, да окно было зашторено не так основательно и сквозь него пробивался узкий лучик света. Впрочем, следователь исправил это упущение и тут же ликвидировал брешь в глухой обороне занавесок.

– Присаживайся! – предложил он мне затем. Я сел на один из стульев и принялся ждать, что последует дальше. Следователь сел напротив и некоторое время что-то искал на столе, затем перевел взгляд на меня. Выражение его лица при этом оставалось таким, словно моё присутствие портило ему весь окружающий пейзаж. Я, как мог, постарался замаскироваться под мебель, но, видимо, мне это не очень удалось, поскольку выражение лица следователя ничуть не изменилась, разве что в нём появились ещё больше озабоченности.