Прокофий мысленно позволил, и костюм тотчас переменился, – черный никогда ему не шел. Еще через шесть смен он уже стал сомневаться, что в лавке найдется что-нибудь подходящее. На самом деле, Прокофий не имел ни малейшего понятия, как именно должен выглядеть идеально сидящий костюм, и в глубине души немного побаивался, что хозяйка в конце концов потребует объяснить, чего же он все-таки хочет. Прокофий с сожалением подумал о Тельмане – сейчас бы ему очень пригодилась помощь друга.

Перемерив столько костюмов, что и не сосчитать и уже почти отчаявшись, он наконец-то увидел то, что ему понравилось: темный короткий пиджак глубокого синего цвета и прямые, тоже синие брюки. Вот это да, кто бы мог подумать, что Прокофий будет так хорошо смотреться в строгом костюме. Он сидел на нем безупречно, и мальчик улыбнулся, одобрительно кивнув своему отражению в зеркале.

Словно почуяв радость покупателя, волшебный купол стал угасать – он свою работу выполнил. Декорации Бала превратились во что-то вроде разноцветного тумана, а затем исчезли.

Прокофий отыскал глазами свою маму. Судя по ее радостному виду, костюм ей тоже понравился.

– Берем этот! – убежденно заявил Прокофий хозяйке лавки.

– Замечательно! – вплеснула руками мадам Накота. – И оттенок так подходит к вашим волосам! Просто прелесть! Рубашка нужна слоновой кости. Что скажете?

– Эм… да, наверное, – не успел вымолвить Прокофий, как на нем появились коричневые ботинки и рубашка.

Когда все подогнали по размеру, мадам Накота объявила:

– Можете покинуть купол.

Выбираясь наружу, Прокофий с удивлением заметил, что он в той же самой одежде, в которой пришел в лавку. Сияние купола у него за спиной медленно гасло. Хозяйка с племянницей не сдвинулись с места до тех пор, пока это не завершилось и в зале не воцарился полумрак. Только потом дверь наконец бесшумно отворилась, и мадам Накота вежливым тоном обратилась к миссис Фарадей:

– Момо все упакует. А вы идите со мной.

Миссис Фарадей, согласно кивнув, отправилась за колдуньей, чтобы одарить лавку благодарностью взамен на покупку (так было принято у всех торговцев – люди делились своей радостью и благодарностью за купленную вещь, от чего в лавке что-нибудь улучшалось). Прокофий стоял в маленьком холе и внимательно наблюдал за тем, как первый в его жизни костюм сам собой аккуратно складывается в упаковочную бумагу и в этом свертке отправляется прямиком в большой пакет с эмблемой лавки – завивающейся шелковой лентой, сверкающей во вспышке магии. Следом туда же отправились упакованные ботинки и рубашка.

Момо явно доставляло удовольствие то, как дивился этому Прокофий. Наверное, чудо-упаковка тоже была ее творением, как и волшебный купол. Неужели и здесь не обошлось без случайной магии?

И тут Прокофия осенило: кто станет болтать об ускорении чар, если такие создания, как «шипящие» кеды и этот купол выглядят просто отлично и приносят пользу? Что с того, что они не идеальны – «шипящие» кеды горят на ногах, а купол не может создать изображение четким? Кому вообще есть до этого дело?

К тому же, это случалось не на каждом шагу, а лишь время от времени и только с некоторыми людьми. Так зачем бы им признаваться? Особенно после того, что обрушилось на Скидла? И выходит, никто ничего не предпримет до тех пор, пока не случится что-нибудь похуже горящих кед и вывески.

Возвратившись в холл, миссис Фарадей ласково улыбнулась сыну и взяла с прилавка пакет.

– Ну что, дорогой, ты готов? Поверь, тебя ждет нечто удивительное!

***

Полета Прокофий не запомнил, потому как честно исполнял просьбу мамы закрыть глаза и проявить немного терпения. Но как только он ощутил землю под дном эраунда, последняя капля его усилий разлетелась вдребезги где-то в районе желудка, и глаза открылись сами собой.