Вадим пошатнулся, но тут кстати вышел из укрытия Алексей.

– Надеюсь, предки не сглупили и оставили тебе карту, по которой будет легко туда добраться? – вмешался Алексей. – А то я не прочь приобрести две путевочки в сию землю обетованную. Впрочем, как говорят мудрые, «с милой рай и в шалаше».

– Увы, дорогой мой приятель Алексей Небожитель, сын Авангарда Металлурга. Сей город невозможно отразить на карте. Подобно зрелому чувству, он открывается только высоко развитым людям, которые уже давно канули в лету и поросли коралловым рифом.

– А он мне весь день глаза мозолит! Маячит, словно радуга на горизонте, представляешь? Стало быть, я действительно небожитель!

– Он надо мной издевается, – пожаловался Гена соседу, что приобнял его, а сам смотрел на Вадима с улыбкой от уха до уха. – Черт побери, вы все здесь гребаные истуканы, – вспылил он, толкнув соседа в бок и вскочив на ноги. – Ты своим подругам можешь втирать эти мелодичные байки, сказочник из Усть-Пердуйска. Расталкуй-ка мне нормальным языком лучше то, откуда у тебя все это бросовое тряпье и фальшивые цацки, а?

Алексей и так оттянул достаточно времени, изнывая от штрафа волнения. Он хлопнул Вадима по плечу, усмехнувшись, и пошел прочь.

– Уж точно не мама на день рождения подарила, – намекая на вязаные свитера собеседника, обронил Вадим.

– Знаю, знаю, что не мама. – Гена ткнул указательным пальцем в визави, а затем схватил его за футболку. – Она бы вообще от тебя отвернулась, если бы узнала, что эти дрянные шмотки ты содрал со всего государства. Разве твоя мама этого хотела, когда отдала тебя в спортивную школу? Разве она знала, что, разъезжая по всей стране, где проходили соревнования, ты вместо того, чтобы забивать свою спортивную сумку трофеями и медалями, за бесценок покупал всякие финтифлюшки на казенные деньги и продавал их по приезде домой втридорога всяким простофилям?

– Что ж… – как бы сдирая маску с лица, вполголоса продолжил Вадим. – Я продавал, а ты обчищал. Ах, злыдень ты наш умильный, пойми, что все, кто тебя сейчас окружает, честно говоря, общаются с тобой из жалости. Ведь ты же, тупая твоя голова, даже не понимаешь, что со дня на день вылетишь из общежития пинком под зад, и к кому ты пойдешь, если не к нам, презренным лицемерам и преступникам? Такому мерзкому гостю, как ты, не один адекватный человек рад не будет. Впрочем, кое-где тебе все-таки будут рады… Удивительно, но такое место и впрямь существует. Вадим скрестил четыре пальца у его носа.

– Чуть что, вместе там окажемся, запомни это! Как ты смеешь угрожать мне вылетом из собственной комнаты, подлец! Я ее кровным трудом заработал, вот этими руками, – завопил Гена. К нему уже подскочили два напарника и стали придерживать ему руки, хотя и готовы были вот-вот прыснуть со смеху.

– Ой, да брось, в мире нет такого места, где бы мы оказались с глазу на глаз. Разве что… – Вадим усмехнулся. – Ладно, довольно с тебя.

Гена, поведя головой, встрепенулся и ринулся было вперед, елозя и тормоша руками, как его тут же подхватили за локти два наблюдателя и по-актерски прижали к стене.

– Хватит, Генчик, нельзя буянить, если перепил, – сказал один слева.

– И вправду, Гений, не стоит оно того, остынь, – сказал второй справа.

– Да вы что, отпустите! Он же издевается надо мной, смеется, подтрунивает!..

– Подзуживает! – добавил Вадим сзади.

– Подзу… Недомерок!

– Да отпустите вы его. Много чести. Катись отсюда, – свысока сказал Вадим.

– Сам катись, – ответил Гена, указав на него, и добавил: – В свою Эльдораду. Иван Федорович Крузенштерн.

Наблюдатели вновь дружелюбно приобняли Гену: дескать, вот так Генка! Минуту назад был пьян вусмерть, а сейчас трезв как стеклышко.