Затем я как раз нашел то, что искал. Я следил пальцем за текстом по мере прочтения, я потом прочитал текст еще раз, вслух. Я чувствовал нарастающий прилив возбуждения, как и каждый торговец антиками, который открывает неожиданно для себя, что он является хозяином ценного и уникального.

Эмблемой «Дэвида Дарка» был красный крест на черном поле, символизирующий триумф божественной мощи над силами тьмы. В течение нескольких десятков лет после смерти Дэвида Дарка этой эмблемой, наперекор ее первоначальному значению, пользовались тайные общества «ведьм» и людей, занимающихся черной магией. В 1731 году вице-губернатор Вильям Кларк, председательствующий в суде по Уголовным Делам, издал запрещение использовать эмблему где бы то ни было.

Я выпустил книгу на пол и еще раз взял в руки картину. Так значит это и был «Дэвид Дарк», корабль, окрещенный именем человека, который утверждал, что разговаривал с дьяволом, корабль, даже название которого было стерто из всех местных реестров.

Черт, ничего удивительного, что Эдвард Уордвелл так страшно хотел приобрести эту картину для Музея Пибоди. Это могло быть единственным существующим в мире изображением «Дэвида Дарка». По крайне мере, единственным, которое уцелело после чистки 290 лет назад, когда его хозяин настрого приказал уничтожить все, что имело хоть какую-то связь с этим кораблем.

«Дэвид Дарк» выплыл из залива Салем под запрещенным черно-красным флагом. Я присмотрелся к кораблю поближе и понял, что художник изобразил его необычайно точно, хотя и поместил его на дальнем плане и хотя наверняка ежедневно много кораблей вплывало и выплывало из порта Салем.

Может художник вообще не хотел рисовать вид побережья Грейнитхед? Может, он хотел лишь увековечить историческое мгновение, когда «Дэвид Дарк» отправлялся в свой важнейший рейс? Но куда плыл этот корабль и зачем?

Пылающие поленья в камине неожиданно задвигались. Я перепугался и резко поднял голову. Мое сердце работало как помпа, старающаяся опорожнить трюм тонущего корабля. Ветер притих, и я теперь слышал только дождь, упорно шелестящий среди ветвей деревьев в саду. Я встал на колени на ковре, среди разбросанных книг, и вслушивался, вслушивался, надеясь, что дом не осмелится шептать, что двери не осмелятся открыться, что никакие духи трехсотлетней давности не осмелятся шляться по коридорам и ступеням.

А перед моими глазами «Дэвид Дарк» плыл по серому нарисованному морю к своему неведомому предназначению, таинственный и неясный на фоне прибрежных деревьев. Я всматривался в него, прислушиваясь, и поймал себя на том, что шепотом выговариваю его название:

– Дэвид Дарк…

С минуту царила тишина, были слышны лишь шум дождя и треск огня в камине. А потом раздался еле уловимый звук, тот самый звук, которого я так опасался. Невольно у меня вырвался сдавленный крик страха, как будто я очутился в самолете, который неожиданно начинает падать. Я весь оледенел и даже если бы хотел куда-то бежать, то все равно не смог бы сдвинуться с места.

Это скрипели садовые качели. Ритмично и регулярно, то же самое скрип-скрип, скрип-скрип, которое я слышал прошлой ночью. Не могло теперь быть никакой ошибки.

Я встал и на ватных шагах вышел в холл. Двери библиотеки, которые я закрыл, выходя, теперь были открыты. Не держит ручка? Я же запер двери, а теперь они были открыты. Кто-то или что-то их открыло. Ветер? Невозможно. Перестань сваливать все на ветер! Ветер может только шептать, шуметь, реветь, свистеть и бить ставнями, но он не может открыть запертых дверей, он не может переставлять предметы на фотографиях, он не может раскачивать так сильно садовые качели, чтобы они начали скрипеть. Кто-то есть в саду. Ты должен посмотреть правде в глаза: в твоем доме творятся чертовски удивительные вещи какой-то человеческой или нечеловеческой силой. Кто-то качается в саду, так ради Бога, сходи и посмотри. Иди и убедись сам, что это такое, чего ты так боишься. Посмотри этому в глаза!