– Это точно? Ты выглядишь не особенно хорошо. Как ты только вошел, я сразу подумал, что ты не очень хорошо выглядишь.

– Просто бессонная ночь, – объяснил, оправдываясь я.

Мистер Бедфорд положил мне руку на плечо, не так, будто хотел придать мне уверенности, а скорее так, как будто сам должен был на что-то опереться.

– Миссис Бедфорд будет очень благодарна за ожерелье, – заявил он.

Перед ленчем я выбрался на одинокую прогулку по Жабрам Салема. Было холодно. Я поднял воротник плаща, а из моего рта вылетал пар. Голые деревья стояли неподвижно в молчаливом ужасе перед зимой, как ведьмы из Салема, а трава была серебряной от росы. Я дошел до эстрады, покрытой полукруглым куполом, и сел на каменные ступени. Неподалеку двое детей играли на площадке; они бегали, переворачивались, оставляя на травянистой площадке зеленый запутанный след. Двое детей, которые могли бы быть нашими: Натаниель, мальчик, умерший в лоне матери. Как еще иначе назвать не родившегося сына? И Джессика, девочка, которая так никогда и не была зачата.

Я все еще сидел на ступенях, когда подошла пожилая женщина в потертом подпоясанном плаще и бесформенной вельветовой шляпке. Она несла раздутую сумку и красный зонтик, который она по непонятным причинам раскрыла и поставила у ступеней. Она села почти в паре футов от меня, хотя места было предостаточно.

– Ну, наконец, – проворковала она, раскрывая коричневый бумажный пакет и вынимая из него сандвич с колбасой.

Украдкой я присматривался к пожилой даме. Она, наверно, не была так стара, как мне вначале казалось, ей было максимально 50, может быть, 55 лет. Но она носила настолько бедную одежду, а ее седые волосы были настолько неухожены, что я принял ее за 70-летнюю бабку. Она начала есть сэндвич так изысканно и с таким вкусом, что я не мог оторвать от нее глаз.

Мы так сидели почти 20 минут на ступенях эстрады в Салеме, в то холодное мартовское утро. Пожилая дама ела сэндвич, а я наблюдал за ней краем глаза, а люди проходили мимо нас, странствуя по лучеобразно расходящимся тропинкам, проходящим мимо эстрады. Некоторые прогуливались, другие спешили куда-то по делам, но все были промерзшими и всех сопровождали облачка пара, выходящего изо рта.

В 11.55 я решил, что уже время идти. Но прежде чем уходить, я сунул руку в карман плаща и вытащил четыре монеты в четверть доллара и затем протянул их женщине.

– Пожалуйста, – сказал я. – Возьмите их, хорошо?

Она посмотрела на деньги, а затем подняла на меня взгляд.

– Такие как вы не должны давать серебра ведьме, – улыбнулась она.

– А разве вы ведьма? – спросил я, не совсем серьезно.

– Разве я похожа на ведьму?

– Я сам не знаю, – с улыбкой ответил я. – Я еще никогда не встречал ведьм. Думаю, что ведьмы летают на метле и носят на плече черных котов.

– О, обычные предрассудки, – ответила пожилая дама. – Ну что ж, принимаю ваши деньги, если вы не опасаетесь последствий.

– Каких последствий?

– Люди в вашем положении всегда будут иметь последствия.

– А какое же это положение?

Пожилая дама порылась в сумке, вытащила яблоко и вытерла его о полу плаща.

– Вы же одиноки, правда? – спросила она и откусила кусок яблока единственным зубом, как белочка из мультфильма Диснея. – Вы одиноки с недавнего времени, однако одиноки.

– Возможно, уклончиво ответил я. У меня появилось чувство, что этот разговор полон скрытого подтекста, как будто мы встретились с ней на Жабрах Салема с определенной целью и что люди, проходящие мимо нас по тропинкам, напоминают шахматные фигуры. Анонимные, но передвигающие по строго определенным маршрутам.

– Что ж, вам самим знать лучше, – заявила женщина. Она откусила очередной кусок яблока. – Но я так это вижу, а я редко ошибаюсь. Некоторые утверждают, что у меня есть мистический дар. Но это не мешает мне, что они так твердят, особенно здесь, в Салеме. Салем – это хорошее место для ведьм, самое лучшее во всей стране. Хотя, может, и не наилучшее для одиноких людей.