При сложном подъёме всегда нужно три точки опоры – Эрик хорошо это знал. Да только у него-то теперь их всего три, как ни крути, правая рука не в счёт. Эрик фыркнул себе под нос и, сцепив зубы, снова ухватился левой рукой за камень над собой. Медленное, как под водой, движение вверх – и ещё. Мышцы на ногах сводило от непривычки. Ещё – и крепкий выступ под ногами, есть время передохнуть. Однако стоило поймать ритм движения, как сверху кто-то заорал и посыпались камни.

– Держись, Тори-и, мать твою! – ещё орал Мейкдон, но матрос уже кубарем летел со склона и бесформенной кучей рухнул вниз.

Хруст был гадкий, и даже Эрик отвернулся, не в силах это видеть. Наверху осталась болтаться оборванная страховка… Жуткая, хоть и быстрая, смерть. Мейкдон ещё кричал тем, кто ниже, чтобы спустились и проверили, жив ли бедолага, но там точно без вариантов.

Тысяча тупых акул… Столько пройти вместе с капитаном, быть вне закона, выжить в сражении, а сдохнуть, рухнув с несчастного, скользкого после дождя камня.

Эрик глубоко вдохнул и сделал новый рывок и шаг. И продолжил карабкаться, корчась от боли, а мысли лезли в голову под ритм тяжёлых движений.

Может, зря люди ищут в мире справедливость? Верят, что кто-то… кому-то… должен за старания или верность. Что зло наказуемо. Всё это, как и вся жизнь, – случайность. Одна. Дурацкая. Случайность.

Дальше ползли сосредоточенно, мрачно и молча. Ну как молча – старались, но сам Эрик едва давил тяжёлые хрипы и стон, когда приходилось втаскивать себя на камень повыше. Кружилась голова, а левая рука, которой он держался, казалось, скоро отвалится.

В какой-то момент Эрик остался на крепком валуне и понял, что подтянуться дальше сам не сможет. Ноги дрожали, пальцы не слушались. От бессилия впервые за долгие годы откровенно захотелось сдохнуть. Кому и зачем он такой вообще нужен?!

Все ушли далеко вверх, вокруг остался только рёв прибоя внизу да резкие крики чаек. Холодно. Мокро. Порыв ветра ударил наотмашь, Эрик неловко качнулся и чуть не свалился с влажного камня. Он скатился и ткнулся в землю, только чудом удержавшись скрюченными пальцами. Ногти бороздами пропахали каменистую почву. Сжав до боли зубы, Эрик опёрся правым боком с прижатой сломанной рукой к склону и выдохнул, а горло гадко свело рыданием. Дерьмо!

Тело якорем тащило вниз по склону. И не было сил удержаться иначе. Не было сил разжать скрюченные судорогой пальцы. Не было другой точки опоры. Кажется, скоро внизу будет ещё один труп.

– Эрик, помочь? – откуда-то сверху раздался голос Сагиша. Голос, полный жалости и сострадания.

– Нет, – зачем-то прохрипел Эрик, благополучно продолжая сползать.

Но крепкие руки уже ухватили за подмышки и потянули вверх. Пыхтя от напряжения, Сагиш отволок его на ровное место и оставил в покое.

Эрик остался лежать, ткнувшись лицом в сырую землю; на зубах заскрипел песок. Выплюнув его, Эрик наконец перевернулся на спину и попробовал пошевелить пальцами. Сквозь сощуренные веки маячила смутная в предрассветном небе бородатая рожа нового боцмана.

Тот нахально улыбался:

– Сам же говорил, что я буду тебе должен. За Джоффа.

– И что? Теперь думаешь, отделался? – разомкнул пересохшие губы Эрик.

Сагиш заржал в ответ:

– Только не говори, что мне тащить тебя до самой деревни. Может, и впрямь на борту остаться стоило, а?

– Тащи давай, – пробурчал Эрик, пытаясь подняться. – Я, может, вам ещё в хозяйстве пригожусь.

Под отборную ругань Сагиша они наконец умудрились догнать основной отряд. Доконавший подъём подошёл к концу – уже виднелись ровные площадки в скалах, а кое-где расступался густой тонкоствольный лес. Только густые облака так и не разошлись до конца, они застревали среди близких горных вершин и оседали на коже зыбкой влагой.