- Не волнуйся, Гуннар. И дочери своей передай, пусть спокойно принимает его предложение…
Гуннар отшатнулся от короля с недоумением глядя на последнего. А губы Коннора исказила кривая усмешка.
- Я все тебе сейчас объясню, - сказал он.
4. Глава 3
Из всех воинов, которых предложил Гуннар, Коннор выбрал двадцать человек. В их число вошел и Олав, которого едва ли не сразу определили на корабль Трора под его непосредственное начало. Уже к утру готовили отплытие, и к вечеру все корабли были готовы пуститься в плаванье.
В тесных трюмах трепыхались куры и несколько поросят, стояли бочки с засоленным мясом, рыбой и прочим провиантом. Весь день воины занимались тем, что готовили оружие, затачивали мечи, чистили одежду. Мой брат, собрав котомку со своими вещами, перенес его на большой корабль, принадлежавший Трору.
После заката вожди и их приближенные собрались в большом зале на прощальный пир, организованный отцом, как дань уважения Коннору Кровавому. Весь день после отбора я занималась подготовкой к пиру. Тех, кто не поместился в доме, а таких было большинство, устроили во дворе. Были разожжены костры, вынесены столы и лавки.
Проследив, чтобы всем всего хватило, я вернулась в большой зал, когда там уже вовсю царило веселье. Играли музыканты - отец держал троих для подобных празднеств - и даже был один акробат. Протиснувшись мимо стоявших близко друг к другу столов, я подошла к Олаву, сидевшему рядом с отцом. Поклонилась Коннору и Гуннару, заметив, что оба, рьяно обсуждавшие что-то до моего прихода, как-то резко замолчали.
Отец посмотрел на меня с какой-то непонятной тоской, но ничего не сказал. Я подсела к брату, про себя отметив, что Трор почему-то отсутствует за столом. И хотя мне это показалось странным, почувствовала невероятное облегчение оттого, что не придется весь вечер терпеть на себе его пристальные взоры.
Пред Олавом стояла наполненная чаша с вином. Специально для дорогого гостя, отец велел достать из погреба хранившиеся там уже долгие годы вина, которые и подали сегодня на стол короля. Когда-то давно, во время набегов, он привез их из далеких теплых стран, и вот только теперь кувшины были распечатаны. Гуннар определенно хотел произвести приятное впечатление на короля и судя по раскрасневшемуся от выпитого лица последнего, ему это удалось. Остальные вожди и дружинники пили мед или пиво.
- Ты совсем не пьешь и не ешь, - обратилась я к брату, кивая на полную тарелку, стоявшую перед ним. Олав посмотрел на меня.
- Что-то кусок не лезет в горло, - сказал он.
Я с пониманием положила руку на его плечо. Мысль о том, что завтра он уедет и что, скорее всего, мы теперь долго не увидимся, огорчала меня. Ведь я так привыкла к его поддержке и опеке. Я грустно улыбнулась, глядя на брата.
- Главное, береги себя, - шепнула, склонив к нему свое лицо.
- Да уж, постараюсь, - ответил Олав и приобнял меня за плечи. Я расслабилась в его руках и позволила себе поверить в то, что все пройдет благополучно. Что он, конечно же, вернется невредимым.
Остаток празднования я провела рядом с ним. Пила вино, танцевала, не переставая при этом следить за порядком. Но выученные рабы прекрасно справлялись со своими обязанностями и работали едва ли не с радостью по той простой причине, что уже завтра смогут вздохнуть с облегчением, когда все это воинство во главе с Коннором Кровавым, покинет наш гостеприимный берег.
Когда перевалило за полночь я, уже порядком захмелевшая, поцеловала брата в щеку и незаметно для остальных, вышла из зала, оставив за закрытой дверью гомон пьяных голосов и песни уже порядком выпившего певца, шкрябавшего на своей лангелейке какую-то непонятную мелодию. Именно шкрябавший, потому как назвать музыкой эти жуткие звуки я бы не смогла. Но северянам нравилась, а все потому, что все они были пьяны еще сильнее, чем музыкант.