А её гнев и ненависть словно бы возрождали к жизни. Все лучше, чем безразличие. Рука болела от удара о землю, но это было не важно. Я и без того оплошал, упав вместе со своим диким цветочком.

Волосы выбились из хвоста и теперь она напоминала одуванчик, учитывая солнечные лучи, проникающие сквозь кроны деревьев. Отряхнувшись, Лиля шагнула вперед и едва не упала. На этот раз я успел поймать её вовремя.

— Пусти! — огрызнулась моя злобная фурия, с силой оттолкнув. — Ааай, гхард! Натоптыш орочий тебе в жены! Такой же вонючий, как и ты сам.

Прихрамывая, стала ковылять куда-то, но внезапно остановилась, прислонившись к стволу дерева, и осторожно наклонилась, оберегая поврежденную ногу.

— Растения ему нужны, — бурчала под нос. — Чтоб в козла превратился и травой одной питался с лежанки троллей! На вот! — крикнула мне. — Что это? Может, если съешь, то подавишься и помрешь? А потом я возле дороги подорожник поищу.

Я подошел к ней, сдерживая улыбку. Такая живая, смешная и просто невыносимая.

Лиле удалось присесть на корточки, вытянув одну ногу. Она склонилась над крупным бутоном, похожим на закрытый мешочек, дикой смолевки. Я же повторил её действия, оказавшись напротив ворчливой фурии. Хрупкая ладонь прикоснулась к бутону, источающему довольно приятный пряный аромат.

— Осторожнее, не сжимай так сильно, если лопнет — его пыльца плохо... — договорить я не успел — мне в лицо прилетела желтая россыпь и послышался звонкий смех. — ...смывается...

— Вам явно не повредит, может меньше возмущаться будете, магистр, — хохотала она, размазывая по моей одежде свою желтую ладонь.

Подскочила, шипя от боли, и попыталась сбежать, но я перехватил вредительницу раньше, чем она успела сделать и два шага. Подхватил на руки, игнорируя боль физическую и душевную, вытер лицо о её щеку и шею под грозные вопли, и потащил сопротивляющуюся вредину к реке, что должна быть где-то неподалеку, если мне не изменяла память.

Разумеется, я оказался прав. Столь широкую и глубокую реку с сильным течением и порогами, сложно было бы не заметить. Хорошо, что она протекала не так далеко от нашего лагеря. Спустившись немного вниз по течению, чтобы потом было не так далеко возвращаться, решил остановиться.

— Да, ты не нежный цветочек. Ты настоящая Венерина мухоловка! Коварная и опасная, — хмыкнул, усаживая Лилю на берегу. — Дай, посмотрю ногу.

Некоторое время она сопротивлялась, но, все же, сдалась. Осторожно сняв ботинок, задрал штанину повыше. Аккуратная ножка была ещё меньше, чем я себе представлял. Лодыжка оказалась сильно опухшей. Бедняжка. Провел пальцами по гладкой коже, отчего фея вздрогнула, резко дернулась в сторону и зашипела.

— Может хватит, а? Я ведь сказала, что терпеть не могу таких, как ты! Преподаватель гхардов! В первый же день с двумя инвалидами. Один хромой, второй — немой.

С желтыми пятнами на лице она казалась такой забавной, что я едва сдерживал улыбку.

— Я уже предупреждал, адептка Принс, — нарочито строгим тоном произнес, напоминая о своей угрозе, с интересом наблюдая за гневным взглядом и тем, как поспешно Лиля накрывает свой рот ладонью. А потом добавил, чуть мягче: — Извини, что так вышло. Я не хотел, правда. Сейчас умоемся и в лагере намажем мазью — сразу полегчает.

— Ага, а если б убил, то потом тоже сказал бы: «Ой, извини, я не хотел»? — язвительно коверкая слова, поинтересовалась фея.

Мда. Я должен просто светиться от счастья с таким экземпляром. Кажется, я скоро излечусь. Но, гхард! Почему это доставляет мне удовольствие? Я что, мазохист?

— Лиль, я виноват...

— Да ты до гхарда виноват, я смотрю! — возмутилась девушка. — И вообще, час уже наверняка прошел! Там эмпат скоро сойдет с ума и мне придется жить целый год с извращенцем и немым психом!