Любой бы улыбнулся от удовольствия, а Карл-Артур просто-напросто оцепенел. Ему показалось, само лето вышло ему навстречу. Теплое, пышно цветущее лето – такое лето, какое было в этом году. Если бы ему предложили нарисовать это лето в красках, он бы ни секунды не сомневался – вот оно, само идет ему навстречу.

В глубине души он понимал: любое лето полно соблазнов. Но сейчас ему не было страшно. Наоборот, Господь пожелал, чтобы он отбросил опасения и увидел прошедшее лето таким, каким оно и было – прекрасным и щедрым. Никакой опасности. И вот она, его невеста. Прекрасна, как лето. Пришла из дальнего, сурового и бедного края. Ей ничего не известно о богатстве, о мирских соблазнах, которые постепенно отучают людей ежечасно постигать, чем одарил их Создатель. Люди сердечно привязаны только к тому, что в тщете своей создали сами. И ее, выросшую в нищем краю, вовсе не остановит, что суженый намеревается прожить свою жизнь в святой бедности – не по глупой прихоти, а во имя Господа.

Нет в мире мудрости, превосходящей мудрость Создателя. Создатель увидел его отчаяние, щелкнул пальцами – и вот на тебе: навстречу идет юная красавица. А главное, трудно даже вообразить девушку, которая больше подходит на роль жены нищего сельского пастора.

Молодой пастор так увлекся собственными мыслями, что даже шагу не сделал навстречу своей избраннице.

– Ты на меня вылупился, будто с медведем повстречался, – улыбнулась разносчица.

И Карл-Артур засмеялся. Удивительно, на сердце стало так легко, что драматические события сегодняшнего дня показались ему не стоящей внимания мелочью.

– Нет-нет, не с медведем, а вот что…

– Тогда с лесовичкой. – Тут она уже засмеялась по-настоящему, показав ровные, сверкающие влажной белизной зубы. – Говорят, увидишь такую, и как мешком по голове жахнули. Встал, как статуй… у тебя клей, что ли, на пятках?

И хотела пройти мимо, но он ее остановил:

– Не уходи, пожалуйста. Мне надо с тобой поговорить. Давай присядем.

Она посмотрела на него с удивлением, но тут же опять улыбнулась – решила, что он собирается что-то у нее купить.

– Что ж мне, посреди дороги, что ли, торбу-то расхлебянивать? – спросила она, внимательно на него посмотрела, и в глазах ее мелькнул огонек узнавания. – А я тебя знаю! Ты ведь пастор, или как? Я сама видела, ты в церкви проповедовал.

Карл-Артур вздохнул с облегчением – не надо долго объяснять, кто он такой и откуда взялся.

– Да… пастор, но не главный. Пастор-адъюнкт… в общем, второй пастор в приходе. Помощник проста.

– Ты же живешь в пасторской усадьбе! А я как раз туда и навострилась. Приходи на кухню и хоть весь мешок покупай.

Она сделала попытку идти дальше, но он загородил ей дорогу.

– Я не собираюсь покупать твои товары, – сказал он, стараясь говорить спокойно, и почувствовал, что голос вот-вот сорвется. – Я хочу попросить тебя стать моей женой.

Ему показалось, что весь мир вокруг замер в ожидании ответа – птицы перестали петь, внезапно стих неумолчный шум леса. Наступила полная тишина. Птицы, деревья, облака в небе – все ждали, что скажет красавица.

Она пристально посмотрела – не шутит ли?

А ему показалось, что предложение ее не особенно удивило.

– Давай-ка встретимся и поговорим. Часов в десять вечера. Подумать-то мне надо. Или как? – И пошла по направлению к усадьбе той же дорогой, что он шел сюда.

Карл-Артур ее не задерживал. Он твердо знал: обязательно придет и обязательно скажет «да». Как может быть иначе, если она предназначена ему Богом?

Идти домой и заниматься работой не хотелось. Он поднялся на насыпь, зашел в самый густой подлесок, раздвинул упругие ветви и бросился на землю.