Проклятие кровавой луны Елена Антонова

От автора.

Эта поэма вторая по счету, и в ней я решила опереться на древность и придать ей таинственности и готической мрачности. По-прежнему в моих романах на первом плане тема спасительной любви, так как считаю, что это единственные эмоции, которые являются спасительными для каждого человека, находящегося в любой трудной ситуации.

Мои книги несут только беллетристический характер, в них нет цели оскорбить кого-либо или унизить. Все герои и события вымышлены и являются исключительно моей фантазией, поэтому любые совпадения – случайны.

Желаю вам приятного чтения.

С любовью от Елены А.

Пролог.

Давным-давно, как были мрачны времена,

В них страха жизнь крестьянская была полна.

Полно в той жизни было суеверий,

Что рядом с ними обитали люди-звери.

И хоть боялись все, молва ходила,

Что полнолуние монстров породи̍ло,

Дало им власть преследовать людей

И по ночам их воровать детей.

И сколько б люди бого̍в древних не молили,

Чашу ужаса они сполна испили,

Но так и не смогли в себе искоренить

Страх суеверий, и с этим жить

Пришлось им многие века,

В чудовищ верив, а пока…

Пока невежества свежо в воспоминаньях

И не ясны природ явлений в их приданьях,

Историй много породят их байки

И даже, все ученые всезнайки

Сломают прежде множество голо̍в,

Пока узнают правду средь тоно̍в,

Всех этих сказок, вра̍ков и легенд,

Иль смогут правильный подать акцент

И рассказать, где вымысел, а где здесь суть,

И смогут ли веривших вернуть

На путь правды и здравого ума,

Пока их вера в вымысел сильна?

Сей вопрос останется открытым,

Ведь никому знать не дано, где пёс зарытый,

И под каким камнем скрыты кости…

И это всё лишь добавляет злости,

Ведь неведение порождает страх,

Который раздувается в веках…

Но даже так историй этих сказ,

Скептика узревший глаз,

Найдет в сказаниях сомненья,

И никакие убежденья

Не смогут скептиков склонить

И им придется с этим жить…

Но мы не будем углубляться

И в подробности вдаваться,

Легенды правда или ложь

Сейчас уже не разберешь…

Одно могу сказать, для нас – писак,

Все байки, как стальной верстак,

Где мы романы высекаем,

Своё немного добавляем

И получаются шедевры,

Что сберегают ваши нервы.

Ведь спорить не за что в романе,

В нём всё есть, как в обычной драме

И не придётся вам гадать -

Писатель правду или врать

Принялся в своей поэме

И почему же в этой теме,

Не подкреплён рассказ научным?

Отнюдь же сказ не будет скучным,

Так что смело начинайте,

К чтению скорее приступайте.

I

Ночь заходится луной,

А из леса волчий вой.

– Что за черти? Что за дьявол,

К нам оборотне̍й отправил?

Нынче век наш неспокоен-

Не пройдёт здесь даже воин! –

Мелет спьяну лорд Трибой,

Сотрясая бородой.

В этой же корчме с сивухой

Зависал и длинноухий.

Только всё он услыхал,

Меч серебряный достал:

– Я с бедою вашей справлюсь,

Убийством чудищ, ведь я славлюсь!

Да чтоб мне гореть в аду,

Если вам не помогу! –

Бьёт себя пьянчуга в гру̍ди,

Чтоб знали ту̍тошние люди,

Какой же воин к ним забрёл

И много шороху навёл.

– Щас же я к оборотню̍

Прямо в логово пойду.

Выпущу ему я кровь

Корчмарь, мне пива приготовь! –

Залив глаза эльф рассуждает,

И то что храбр убеждает.

– Ты, храбрец, побойся ночи

У чудовищ хватит мочи,

Чтоб такого завалить

И кровушки твоей испить! –

Смеялись местные мужи

В хмели от водочки из ржи.

Подначенный храбрец хмельной

Поднялся, топнул он ногой.

– Сейчас вам делом докажу,

Убийцу-волка я сражу!

Бошку̍ его вам предоставлю

И вас в покое не оставлю:

Должны мне будете по гроб!

Слыха̍ли сме̍рды, ети̍ть вас в лоб?

От такого вот признанья

В корчме раздались завыванья.

Свист радостный пошел по залу,

Но чтобы избежать скандалу,

Корчме пришлось подать всем пива

(С водою) местного разлива,

Чтоб избежать себе убыток,

В таких делах корчмарь был прыток.

К тому ж все пришлые и так пьяны,

А так не долго до войны,

Ведь местные любили драться,

Как кончат в стельку напиваться.

А так, лизнув некрепкого напитку

Не понесут они убытку.

Возгласы замолкли в зале,

Пьянчуги пиво допивали

И рассуждали, что да как…

От куда взялся тот дурак,

Который эльфу-то поверил?

И первый отворил он двери.

– Ну, что же воин, вся надежда на тебя,

Взгляни, теперь мы все твои братья̍.

Мы за тебя молить бого̍в всех будем,

По возращению, подадим на блюде

Мешочек с золотом и яств каких захочешь,

Но будем ждать тебя к завтрашней лишь ночи,

Но как, полнолуние сойдёт

И коль тебя никто не встретит, не найдёт,

Мы посчитаем твоё тело убиенным,

Тебя помянем ужином отменным…

Но, а теперь иди, храбрец,

Избавь от зла нас наконец!

Все разом война снарядив,

Уткнулись в свой аперетив

И выпивая за его победу,

Наговорили много бреду…

А длинноухий на плечо свой меч закинув,

Корчму веселую покинул.

С тех пор никто в округе сей

Не слы̍хивал о нём весте̍й,

Лишь по весне охотник – дед

Нашёл в лесу его скелет.

С тех пор и оборотень местный

Стал куролесить в перелеске.

Попробовав крови̍ людской

Он потерял весь свой покой,

И жажда днём его давила,

А по ночам в леса манила,

Отведать свежего мясца,

Заплутавшего в ночи юнца…

II

Луна на небе засияла

И полный лик свой показала.

И снова оборотня вой,

Что под полною луной

В лесах мрачных тех прошёл.

В деревня̍х слушок пошёл,

Что беда в леса вернулась,

Им во вред же обернулась.

Стал скот и дети стали пропадать,

Деревни стали увядать.

Страх рассеялся по сёлам,

Из уст в уста по разговорам,

Он лес и реки пересёк,

Пока один вельможа не просёк,

Что этот слух вполне основан,

Ведь был он знанием подкован

И вскоре понял, местных разговор,

Улик, ведущих прямиком во двор,

В его поместье, к возлюбленному из его детей,

Что очень отличался от простых людей…

Тот сын родился от большой любви,

Но к сожаленью, цвет его крови̍

Был отнюдь не голубой,

Цвет красный был, крестьянский и простой.

Так вышло, что вельмож богатый,

Покуда молод был, слегка поддатый,

Влюбился в девушку простую,

Красивую и добрую, словом, золотую.

Любил так сильно и безбрежно,

Любил он искренне и нежно.

И вот, когда та вскоре понесла

Дитя от вельможьего чресла̍

То в родах умерла бедняжка…

Тому вельможе было тяжко.

Сынишка был его спаситель,

От мук душевных избавитель.

Своим лицом, пошедший в мать,

Отца он начал занимать.

Ребенок требовал вниманья,

И тем развеивал страданья.

Отец-вельмож души не чаял в сыне

И счастлив был он с ним поныне,

Но время шло из года в год…

Стал поговаривать народ,

Что мать мальцу нужна скорей,

Что будет лучше средь детей

Ему расти и развиваться,

Придется все же ведь расстаться

Ему со стариком своим…

Не жить всю жизнь же им одним?

Да и вельможе нужно, чтобы рядом,

Как только вырастет его отрада,

Покинет отчий дом и старика,

О нем заботилась надёжная рука…

И посоветовав ему со всем смириться,

Пришли все к выводу, что надобно жениться.

Вельможа знатный так и поступил,

С дамой благородною в брак быстрей вступил,

Взял ее с богатствами, с землями, с детьми,

Что б не стыдно было ему перед людьми.

Бывшая вдова милою была,

Хоть красотой своею в народе не слыла̍,

Но хозяйство смело на себя взяла,

Без дела не сидела и отчёт вела.

Очень уж по нраву ей пришлось богатство,

Муж пришелся новый и его «аббатство»,

Но вот только сын ей не был его нужен,

«Ты простолюдин!» – Она его утюжила.

Мальца возненавидела. В его руках наследие…

«Как забрать наследство?» – Идеей этой бредила.

И своих детей желая обеспечить,

Она стала злобной, дитя стала калечить.

Но как бы не старалась, пасынок здоров,

Его всегда хранила отцовская любовь.

А вот хозяйка новая резко заболела

И на одре предсмертном что-то прохрипела.

С ее губ холодных сорвало̍сь проклятие,

Ночью, в полнолунье, и на крови заклятое:

«Я желаю, чтобы ты был словно зверь,

Уродливый и страшный, чтоб пугал людей,

Чтобы в жизни счастья не было ни грамм,

В твоей жизни не̍ было благородных дам.

Оплот из одиночества тебе я лишь желаю,

Ведь вина твоя, что я сейчас страдаю.

А еще кляну весь будущий твой род,

Пока последний отпрыск в муках не умрет…» -

На словах на этих вдова захохотала,

Пока в её глазах жизнь быстро угасала.

Вдову похоронили в склепе у поместья,

Но пришли потом недобрые изве̍стья…

После этой ночи, в каждую луну,

Что на небе гонит сумрачную тьму,

Пасынок той ведьмы шерстью обрастал,

Он в два размера больше чудом вырастал.

Его лицо менялось, вытягивался нос,

Когти вырастали, а сзади волчий хвост.

Зубы заострялись, а в глазах огонь,

Своим жутким взглядом, он грозил «не тронь!».

На затылке уши и лапы вместо рук,

Он бедняга корчился от телесных мук,

Что его ломали, заставляли пасть…

Что же это было? Что же за напа̍сть?

И что же за болезнь могла его свалить,

Лик его прекрасный так резко изменить?

И вот, когда парнишка волчонком представал

И злобными звериными глазищами сверкал,

Отец его вельможа мучился не хуже,

Ведь понимал, что сыну лекарь срочно нужен,

Но ни врачеватель, ни маг им не помог…

Повзрослев немного, парнишка занемог.

Его в лес тянуло под полною луной,

За охотой страстной, за мрачной тишиной,

Где в лесу он мог порезвиться в волю,

Где комфортно волку под небом на раздолье.

Отец его вельможа, любящий отрока,

Он убитый горем, грустный, одинокий,

Боясь, что сына-волка охотники убьют

И в земле холодной дадут ему приют,

Он сыночка в башне заточил в своей,

И стеречь заставил храбрейших из людей.

II

Ветер по округе вьется,

Ликантроп в цепях все бьется.

В башне замка он закрыт

Караул за ним следит.

Вот один из караульных

Устав от снов своих разгульных,

Решил косточки размять

И немного погулять.

Услышав, как их пленник в клетке

Скребется и рычит на на це̍пке,