– Вы сами понимаете, что творилось у меня на душе после этих знамений. А еще через день случилось самое ужасное. Мой Жоржик пропал.

«И слава богу», – пронеслось в голове.

Ариадна же, со щелчком улыбнувшись, посмотрела сперва на меня, а затем на Галатею Харитоновну, после чего заговорила, опережая меня:

– Мы сейчас заняты несколькими крайне важными расследованиями, однако, без сомнения, мы обязуемся помочь вам в поисках пропавшего. Ведь это будет крайне человечным поступком! Итак, как он исчез?

Промышленница с благодарностью посмотрела на сыскную машину и принялась рассказывать:

– Три дня назад мы с Жоржиком были на моем рыбзаводе в Искрорецке. Там мы сильно повздорили. Когда в конторе работа закончилась, я уехала домой, а он отправился к своим братьям на ужин. Они в версте всего от завода живут. И все, как он из их усадьбы ушел вечером, так его больше никто и не видел.

– Кроме тех людей, с которыми он сейчас в карты режется, – тихонько добавил управляющий, но промышленница не обратила внимания на его фразу. На ее глазах вновь появились слезы.

– Я уж не знаю, может, Жоржик и правда после ссоры меня видеть не хочет, а может, с ним случилось что? У меня сердце болит! Я в полиции уже была, все морги и рестораны обзвонила, на все квартиры, где он в карты играет, слуг отправила, ничего, никто его не видел. Я во все газеты написала уже, во все листки. Я к вам ездила каждый день, да Парослава Симеоновича на месте не было. А сегодня я у цыганки знакомой была, она в Инженерной коллегии работает, в отделе прогнозирования ближнего будущего. Пятьсот рублей ей заплатила, чтоб о судьбе Жоржика узнать! И что вы думаете? Только она перфокарты передо мной раскинула, только зарядила их в гадально-вычислительную машину, как оттуда дым пошел, а на табло пять нулей высветилось! Пять нулей! А ведь все знают, что пять нулей означают жуткую опасность! А возможно, даже смерть! Поэтому я сразу же велела Орестушке везти меня сюда, Парослава Симеоновича дожидаться! А его все нет и нет, нет и нет.

Промышленница горько расплакалась. Слезы перешли в истерику. Ревя как индрик-зверь на водопое, Галатея Харитоновна уткнулась лицом в свой розовый респиратор. Лицо привычного управляющего даже не дрогнуло. Не пытаясь утешить хозяйку, он вытащил свежий выпуск «Биржевых ведомостей» и что-то неспешно принялся отмечать там свинцовым карандашом.

С трудом отпоив водой Кротовихину и кое-как уняв истерику, я велел ей писать заявление об исчезновении жениха. Заверив ее, что сыск сделает все возможное для поиска Жоржика, и потратив добрый час на то, чтобы окончательно успокоить женщину, я отправил ее восвояси. Управляющий же на минуту задержался в кабинете.

Посмотрев на нас, Орест Генрихович виновато развел руками.

– Я надеюсь, Галатея Харитоновна вас не сильно утомила? – Он кинул быстрый взгляд на дверь, убеждаясь, что та закрыта плотно, и продолжил: – Вы извините. Она истинная царица драмы. Вы же, я думаю, сами понимаете, что дело пустое? Запил Жоржик, поди, закутил-завертелся, вот и нет его. Не первый раз уже такое случается. Сыскному отделению-то какое до этого дело? У вас же более важные расследования есть, поди? Верно? Давайте просто подождем, пока все само собой решится. Я выпишу вам чек за беспокойство и закроем эту тему. Пятиста рублей хватит?

Орест Генрихович покровительственно улыбнулся и достал чековую книжку в обложке из кожи сибирского однорога.

Я внимательно посмотрел на собеседника:

– Вы мне что, взятку предлагаете?

Управляющий оценивающе посмотрел на меня и пожал плечами.

– Взятку? Ну что вы, так, благодарность за напрасно потраченное время. Виктор, вы мужчина, я мужчина – вы меня понять должны. Ну кто этот Жоржик? Паяц гороховый. Фигляр. Шут. А она из-за него носится, плачет, да что плачет, она же позорится. Перед всеми позорится из-за него.