В кабинете я посмотрела бумаги, выбрала те, что написаны на днях. Среди них оказались и такие. Достала из кармана спички. Да, да, я стырила их на кухне. Вдруг свет погаснет, или ещё что-нибудь. Коробок был старинный, не факт, что шестисотлетний, но прям винтаж-винтаж. Подвинула кресло, залезла на него, свернула бумаги трубочкой и подожгла.

Надо же, спички сработали! Где-то вдалеке зазвенела пожарная сигнализация. Я бросила догорающую бумагу и для верности подожгла ещё одну.

Когда в кабинет ворвался дворецкий, я сидела в кресле за столом.

– Здрассьте, – я показала ему на мягкий стул с гнутыми ножками. – Садитесь.

– Простите! – он понял, что никакого пожара тут не было. – Но поведение фройляйн переходит всякие границы! Я буду вынужден потребовать, чтобы вы перестали нарушать покой этого замка!

– Это – само собой, – я положила на стол свою фотографию. Ту, которой не должно было быть. – Что это значит?

Дворецкий чинно опустился на стул.

– Это значит, что вы здесь не случайно.

– Сама догадалась. Может, и вы перестанете дурака валять? Расскажете, что к чему? Что это за невидимые слуги, ночные гости, потайные ходы?

– Разговор долгий. В двух словах всего не объяснить.

– Я позавтракала, никуда не тороплюсь. По плану у меня – развлечения. Так что рассказывайте. Только давайте ближе к делу, безо всяких там: "Эта история началась пятьсот лет назад…"

– Положим, не пятьсот, а шестьсот. И потом, как же её рассказывать? Что вы хотите знать?

– Во-первых, для чего я здесь?

– Вы попали сюда с благородной миссией. Вам надлежит собрать воедино душу человека, разложенную на двенадцать частей.

– А я что, давала на это согласие?

– Ваше согласие – пустая формальность.

Я просто задохнулась от этой неприкрытой наглости:

– Значит, вы всё решили за меня?

– За вас никто решения не принимал, вы сами приехали сюда.

– А если меня обманули?

– Опять же, не соглашусь. Вами правит авантюризм. Вы нам подходите.

– Может быть, вы мне не подходите?

– Сомневаетесь, значит, выбор был правильный.

– Что будет, если я откажусь?

– Слишком поздно. Дороги назад уже нет.

– Убьёте? – я произнесла это через силу.

– Не я. Обстоятельства.

И только тут я поняла: сказка кончилась, а Юлька вляпалась.

– То есть выбора у меня нет?

– Помилуйте! Фройляйн никто ни к чему не принуждает, – глаза старого херра так и лучились добротой и сочувствием. – Идите на всё добровольно. Впрочем, как шли до этого.

Мне показалось, что я после этих слов покраснела. Вот уже весь замок знает о моих подвигах. Я тут, оказывается, каждую ночь борюсь в постели, выковываю счастье отдельно взятой человеческой души.

– Что сделал этот человек? За что он заслужил такое наказание?

– Видите ли, фройляйн, не все наказания мы получаем заслуженно, – он отвернулся к окну. – Вам ли этого не знать.

– А всё же?

– Земельный спор с одной женщиной, – старый херр почему-то не смотрел мне в глаза. – Спор был решён не в её пользу. Она прокляла его.

– Она была ведьмой? – ух, ты! А дело-то принимает новый оборот.

– Это трудно понять. Особенно теперь, в век просвещённой технологии. Но тем не менее это так.

– Душа, которую прокляли, это душа графа?

– Да, это так, фройляйн.

– Значит, каждую ночь меня навещает одна из его ипостасей?

– Можно и так сказать.

– А какое отношение ко всему этому имеют часы с фигурками?

– Самое непосредственное. Эти часы были сделаны по заказу графа. Он был очень привязан к ним. Вышло так, что после проклятия его душа вселилась в эти часы.

– Как в это всё поверить?

– Я вам сочувствую. Здесь много странного. Здесь всё пропитано древней германской магией, – теперь он смотрел мне в глаза. Во взгляде его была просьба, сочувствие и даже жалость. – Будет ли – «во-вторых»?