– Нас ждёт чудесный вечер! – напевала я по дороге. Шофёр улыбнулся:

– У вас день рожденья?

– Пожалуй, что да! – я улыбнулась в ответ.

За квартал до дома я вышла, и в баре, в котором мы были недавно, взяла бутылочку красного сухого вина. В ларьке рядом с домом купила две свечи.

– Нас ждёт чудесный вечер! – я влетела в квартиру и замерла перед спальней.

Дверь в спальню была приоткрыта. До меня долетел приглушенный смех. Смеялась женщина. Она что-то сказала. Я не поняла. Но по голосу узнала помощницу Стаса Вику. Она бывала у нас иногда. То привозила документы на согласование, то какие-то счета или письма. И вот я стояла перед дверью. Хотела её распахнуть, но что-то меня удержало.

– Кисуля твоя не вернётся? – спросила Вика.

– Она на работе, – ответил Стас.

– Тебя это возбуждает?

– Что? – не понял он.

– То, что мы трахаемся в вашей постели?

Вот дрянь! – Пронеслось у меня в голове.

– Постель моя. Мне решать, кого и как я здесь буду трахать, – раздался уверенный голос Стаса.

– И как же ты хочешь оттрахать меня? – ответ, похоже, её развеселил.

– Повернись.

Я заглянула в щель.

Вика упёрлась руками в кровать. На ней ничего не было кроме чёрных чулок с рисунком. Она прогнулась в спине и вся истекала истомой. Стас был голый по пояс, но снизу. Он подошёл к ней сзади, взялся за бёдра и резко, ударом вошёл в прямо в неё. Стон этой сучки отразился от зеркального шкафа и повторился многократно, под тихий стеклянный перезвон. Я разрывалась между желанием ворваться в спальню и закатить скандал и осознанием своего бессилия. Что я могла им сказать? Кто я ему? Такая же сучка? С той разницей, что он меня водит по ресторанам и трахает ночью. А ей отводится день.

Вика стонала. Его ягодицы, прикрытие сверху белоснежной сорочкой Стаса сжимались в такт её стонам. Так продолжалось до тех пор, пока стоны Вики не участились, и она не запросила пощады:

– Стас! Стас! – кричала она между стонами.

Пощады она не дождалась. Он резко прижал её бёдра к своим. Ноги Вики задрожали. Она рухнула на кровать. Стас вдавливал её бёдрами вниз. Она перестала даже стонать. И могла только всхлипывать: – Ь-а! Ь-а!

Наконец они замерли.

Мне стало почему-то ужасно стыдно, что я подглядела такое. Я попятилась и тихо вышла из квартиры.

Очнулась я только в парке, неподалёку от дома. Рука моя сжимала бутылку вина. Какой-то мужчина интеллигентного вида прогуливал неподалёку собаку.

– Вы не могли бы открыть, – попросила его я, когда он проходил мимо моей скамейки.

– Конечно, конечно, – он достал из кармана связку ключей и, повозившись немного, протянул мне открытую бутылку.

– Спасибо.

– У вас что-то случилось? – спросил он участливо.

– День рожденья, – невесело пошутила я, вспомнив таксиста.

– А может… – он начал фразу, похоже, даже не придумав, что может мне предложить.

– Всё хорошо, – я постаралась изобразить беззаботную улыбку.

– До свидания, – он попрощался и позвал собаку.

Домой я заявилась изрядно навеселе. Стас засмеялся с порога:

– Ты что-то празднуешь без меня, кисуля?

– Да так, день рожденья.

– И чей?

– Подруги одной.

– Близкой?

– Как выяснилось, да.

Он опять засмеялся. Таким своим тёплым и добрым смехом, что мне захотелось заплакать.

– Поедем, поужинаем? – предложил он.

– Ты знаешь, я так устала. Я пойду спать.

– Хорошо.

– Я пойду на диван.

– Почему? – удивился он.

– Не хочу на тебя дышать перегаром! – заявила я.

– Я переживу.

– А я нет! – отрезала я и отправилась в зал.

– Как знаешь, – он не стал настаивать.

Я так и не смогла вспомнить, чем могла обидеть Стаса.

Самолёт тем временем заходил на Кранебиттен, аэропорт Инсбрука. Впереди меня сидела чета тирольских бюргеров. Это были те самые, что стояли передо мной на регистрации. Они переговаривались и поглядывали в иллюминатор. Из разговора я поняла, что аэропорт их родного города очень труден для посадки. Похоже, они этим очень гордились.