– Да, сэр, я много о нем слышал, и мне не терпится лично познакомиться с господином Ченом.

Я ничего не понимаю в красном вине. И не хочу понимать. Наверное, после стольких лет практики я смогу, если сосредоточусь, отличить на вкус вино из картонного пакета по пять долларов за галлон от вина по десять долларов за бутылку. Но отличить вино по пятьдесят долларов оттого, что по десять, я уже не сумею, как бы ни старался. Да и зачем? В чем, собственно, состоит задача – в том, чтобы потратить кучу денег и выполнить сложный и бессмысленный ритуал, или в том, чтобы достичь результата наиболее быстрым и экономичным способом? Почти все известные мне эффективные люди стремятся разбираться в винах, слыть его знатоками. Энофилы, блин. Звучное такое слово. А Джон-то наш, знаете ли, того, энофил. Где же ваша эффективность, господа? Что бы мне ни говорили, я не верю, что один только вкус какого угодно вина оправдывает цену в пятьдесят или сто долларов за семьсот пятьдесят грамм. Вкус все равно кислый, как ни крути. А весь сыр-бор из-за оттенка кислятины. Это все эффективные люди комплексы свои компенсируют: член у меня маленький, зато я вот сегодня купил бутылку вина за сто баксов. Железная логика! В огороде бузина, а в Киеве дядька. Я бы, честное слово, охотно пил вино из пакета по пять долларов за галлон, да вот только галлон – это все-таки почти четыре литра, тут легко перебрать, а наутро головка будет очень даже бо-бо. Потому покупаю бутылки по шесть-семь долларов, не больше.

В бизнес-классе авиакомпании «Кориан Эйр», по-моему, наливают именно такое вино, а может, даже лучше. Без ограничений. Догадливая стюардесса подбегает и подливает вина в мой стакан, который имеет свойство довольно быстро пустеть. Стюардесса такая миниатюрная, точеная азиатка. Из категории «дайте десяточек». Она и в начале полета мне понравилась, ну а уж после того, как она столько раз мило, а главное – вовремя обслужила меня, я просто готов жениться. Тони же отрицательно качает головой. Вероятно, некоторые диабетики, в отличие от трезвенников и язвенников, не пьют даже за чужой счет.

– Слушай, а почему ты стал аудитором? – вдруг спрашивает меня Тони.

– Ну, это долгая история, – отвечаю я.

– А куда нам спешить? У нас с тобой еще двенадцать часов полета – время есть. Слава богу, Ранбер одобрил бизнес-класс, а то в общем салоне при моей комплекции можно и не долететь.

Блаженная теплота разлилась по всей моей телесной периферии, и наступил тот момент, когда смотришь вокруг и думаешь, что мир вообще-то не так уж плох. Тем более в компании милейшего Тони Мак-Фаррелла. Тони – мой старый боевой товарищ. Сколько с ним убито дней и вечеров над кипами накладных и квитанций, столбцами цифр, написанием меморандумов и прочими увлекательными занятиями. И сейчас мы с ним летим в неизвестность, в далекую и загадочную Азию, во владения человека по прозвищу Чингисхан, где кантри-менеджеры падают с крыши и ломают себе шею. Что-то там ждет нас? Мне вдруг хочется верить, что сейчас со мной настоящий друг, человек такой же, как я, только лучше, чтобы не было секретов, чтобы можно было рассказать свою жизнь и спросить совета и чтобы мне за это ничего не было.

– Ну, так вот, слушай, – восемь лет назад со мной развелась моя жена.

– Как жена? – Тони удивлен. – Ты мне раньше не говорил, что был женат.

– Как-то не представлялось случая.

– Ну, это твое дело, – говорит Тони тактично и тут же интересуется: – а почему вы развелись?

Действительно, почему? Из всех возможных гипотез для объяснения неприятного события большинство людей выберут ту, в которой они предстают в наиболее выгодном свете – то есть в виде жертвы. Я в этом смысле не исключение.