«Да что за фигня!? –  Всю ночь не спалось. – одолела бессонница – крутила, ворочала, тормошила, несла бесконечный бред. И лишь под утро, запихав на прощание под подушки и тяжелое одеяло, ушла. Накатила дремота. И вот тебе на – звонок. – Да чтоб ты сдох, провалился! Сволочь!»

 Телефон мгновенно умолк, но не сдался, – теперь он только нудно постанывал и мелко вибрировал на паркете. Под скрип пружин одеяло вздыбилось, закрутилось, смялось в гармошку, и с края, как из норы, появилась худая женская ручка. На длинных пальчиках засиял глянцевый маникюр. Оказавшись в «норе», телефон засопел, задышал со всхлипами и тяжёлым молчанием прямо в ухо.

– Кто это?

– Леся пропала, – послышался тихий сдавленный голос в трубке. – Ушла на работу и не вернулась. Уже третий день пошёл…

Одеяло поднялось, и на пол опустились ступни с прокрашенными ногтями.

– Что? – На точёных скулах задвигались желваки. Серый проём двери, ведущий из комнаты в маленький коридор, стоял как могильный обелиск.

– В милицию обращались?

– Да, но там сказали, что надо написать заявление и будут искать дня через три, не раньше – вдруг она загуляла, или сбежала, мол часто ещё бывает, что люди потом возвращаются через неделю даже. Загуляла. Это же не про Лесю. – Снова послышались всхлипы. – Алиса, ты знаешь, я бы никогда просто так тебя не потревожила…

– Знаю! – резкий ответ обрубил на полуслове просящую. Но та лишь запнулась и продолжала:

– Помоги найти её, Алиса, пожалуйста! Ты можешь узнать, где она?

– Не переживай, с ней все хорошо. Уже. –  С той стороны возникла пауза ожидания – надежда или отчаянье. Но тут, слова, как удар опасной бритвы, разрезали тишину:

– Её найдут, но…  В общем, она умерла. На похороны я не приеду.

– Что? Что ты сказала? – в трубке раздался тревожный голос, переходящий в плач.

Алиса плавно нажала на красную кнопку – телефон заснул. Поднялась с кровати. Постояла, приходя в себя от утреннего звонка, потянулась и пошла на кухню. Захлопнула форточку, выключив мигом уличный шум. Чиркнула спичкой. Н плиту поставила чайник. Хотелось кофе.

– Почему ты была с ней так жестока? – послышался тихий голос.

– А что, я должна была ей сказать? Что ты жива и сидишь тут у меня на кухне? – обернувшись через плечо, с сарказмом произнесла Алиса.

Леся сидела на стуле. Два черных провала глаз обрамляла бледная, с землистым оттенком кожа. Сейчас, её лицо больше походило на изъеденную тлением маску, чем на что-то живое. Беспорядочно разбросанные волосы по плечам спутались, в них застряли сухие листья и паутина. Изодранное, порванное платье повисло на тощем теле кусками, а на руках и коленях сочились черные пятна ссадин. Она сидела с идеально прямой спиной, соединив вплотную бледные бедра.

– Я не знаю… – Меня мама не видит. Я говорю с ней, а она не слышит. Плачет. Не хочу чтобы она плакала. Алиса, а я что действительно умерла?

Когда вода закипела, чайник пронзительным свистом будто пошёл на взлёт. Щелчок. Две ложки растворимого кофе. Несколько кубиков сахара и, с горячим парком, кипяток  – прозрачная кружка окрасилась в чёрный. Запахло жареным миндалём. Едва заметный кивок выглядел убедительней самых понятных слов.

– Тебя уже ищут три дня.

– Не понимаю. Но ты же видишь меня?

– Не волнуйся. Я…

Раздался резкий и не прекращающийся высокий звук. Упорно звонили в дверь. Алиса сморщилась и поставила чашку с недопитым кофе на кухонный стол. Пошла в прихожую.

– Сумасшедший день, честное слово! – по пути ругалась она. – Кого ещё чёрт несёт!

Распахнула дверь. На пороге стоял мужчина в косухе: медовая борода, заканчивающаяся косичкой; в одной руке бутылка шампанского, а в другой – красная роза на длинной ножке.