– Что будем делать? Отсюда не выбраться, – вздохнул Костя.

– Надо выбираться. Марсо никогда не поверит, что я всю ночь защищал всеми плюнутую советскую власть. Пошли!

В этот момент к нам подошел незнакомый мужчина. Он был на полголовы выше меня и шире в плечах.

– Уходим через парадный вход, – незнакомец говорил на чистом русском языке и был совершенно спокоен. – Держитесь вплотную за мной.

Мы переглянулись и подчинились.

Воздух снаружи был пропитан неконтролируемым буйством. Со всех сторон выкрикивали мое имя. В какой-то момент я подумал, что закончу день на фонаре.

Однако незнакомец уверенно шел сквозь толпу, как будто ее и не было. Значит, кто-то все же контролирует ситуацию. Это обнадеживало.

Толпа расступалась и смыкалась за нами.

Марсо сидела в кресле и говорила по телефону.

 «Он вообще ничего не делает по дому! Он просто не способен на это. У него голова работает по-другому, чем у всех остальных. Он в своем мире. Он даже ничего слышит. Вечно витает в облаках, правда, время от времени вынужден возвращаться, но не часто. И на меня матом. Пока не услышишь, не поверишь. Все, явился, надо идти его кормить».

Положив телефонную трубку, Марсо подошла ко мне и обняла за шею:

– Ну что, навоевался?

– Ты права: я ни на что не способен.

– Видела тебя по телевизору. Не знаю, какие там приемы у этих телевизионщиков, но твоя очкастая физиономия блестела на всю страну, как сальная тарелка, поставленная на ребро под лампу.

– Неужели я так плохо выглядел?

Марсо пожала плечами и села на тахту, подобрав под себя ноги.

– Ладно, не буду тебя расстраивать. Та сторона выглядела еще хуже. Но чего ждать от тех, кто пришел с выпаса…

– Тоже мне, аристократка! Там половина моих однокашников и коллег по университету.

– Вот я и говорю.

– Чем я-то тебе не понравился?

– Всем! Ты говорил заумно. И вяло. Никого не воодушевил. Ты все время что-то объяснял. Не знаю. Ты был похож на профессора математики, который безуспешно борется с патетикой тупого студента. Я, конечно, дура, но мне кажется, что политика так не делается. Нужен лозунг. Простенький такой, глупейший лозунг. Как у Народного фронта «Не дадим русским съесть латвийское масло!» Отлично! Супер! А ты? Рыночная экономика такая и такая – бу, бу, бу. Куда вы свое масло денете – бу, бу, бу. Да плевать! Латыши хотят рискнуть, довериться провидению. Они говорили о высоком. А ты? Никаких восторгов души. Куда делся твой романтизм? Ты стал занудой. Всех учишь. Хотя, что я говорю. Что бы ты ни делал, всегда получается лекция.

– А что я должен был сказать?

– Ты должен был сказать: засуньте это масло себе в задницу!

С присущим ей инстинктом Марсо опять спасала меня от самого себя, превращая все, что я делаю, в труху.

– Ты согласился возглавить фракцию «Равноправие»? – осторожно спросила она.

– Нет.

– Хоть одна хорошая новость за весь день! – в ее голосе прозвучала неподдельная радость. – Тебе надо думать не об этой идиотской фракции, которая без тебя не может даже через губу переплюнуть, а о семье.

– Ну, началось!

– Нет, ты послушай! Ты изображаешь оппозицию. Создаешь иллюзию сопротивления. Играешь в какую-то дурацкую игру. Я знаю, ты заварил всю эту кашу из-за своего дурного характера. А у остальных очень нехилые планы. Начальниками хотят стать. Разъехаться по заграницам. Сволочи!

Я закрыл глаза и прикрыл их ладонью.

– Неужели ты не видишь, что я стараюсь не перегибать палку. Ради тебя и дочери.

– Спасибо и на этом. Все, заканчиваем. Иди есть.

Я сел за стол. Марсо поставила передо мной дымящуюся тарелку риса, на поверхности которого виднелись разноцветные пятнышки овощей.