сознательной и свободной, т. е. подлинно человеческой, если она носит исключительно целерациональный характер и сводится к удовлетворению неких первичных и «естественных» потребностей, вытекающих из необходимости приспосабливаться к среде и решать практические задачи». В том числе потому, что целерациональность «ликвидирует различия между тем, что претендует на значение, и тем, что служит самосохранению… Новый панлейбористский аскетизм… обнаруживает себя в неспособности наслаждаться, в подчинении полезному и необходимому не только прекрасного и невыгодного, но также всего интересного и приятного /выделено мной – Д. П./» [10]. Сравните: в другой раз мэтра практической психологии спросили, как он проводит досуг. В ответ он пошутил: «А что это такое?» Типа нет ни времени, ни возможности досугом заниматься.[1] Но мудрые говорят: «Если ты считаешь, что твоя жизнь посвящена деланию, то ты не понимаешь сам себя» [51;275]. «Когда жизнь проживается с точки зрения контроля над убытками или наибольших преимуществ, истинная благодать жизни утрачивается. Теряется возможность. Упускается шанс. Ибо жизнь, проживаемая таким образом, – это жизнь, проживаемая из страха, и эта жизнь лжет о тебе» [51;214].

Великий учены и философ Галилей как-то сказал: «…я считаю, что то, что дает нашим поступкам и изобретениям величие, благородство и превосходство, заключается не в том, что необходимо, хотя отсутствие его было бы большой ошибкой, а в том, что не является необходимым…». Ему вторят и другие выдающиеся люди. Так, английскому философу и государственному деятелю Френсису Бэкону приписывают слова: «полезное предполагает верное, но пространство истины всегда больше пространства полезного». Причем движение тут двустороннее – сколько раз оказывалось, что исследователь, совершенно забросивший «полезные» вещи и занимающийся поиском истины, вдруг получает результат, приносящий колоссальную пользу! Ведь именно в таком, необусловленном выгодой поиске и получают наилучшие результаты!

Впрочем, не будем замахиваться на вещи, которые практической психологии изначально не по зубам. Зато сейчас самое время перейти ко второму важнейшему ограничению – ограничению потенциальных возможностей. Чтобы показать, сколь серьезны эти ограничения, достаточно примеров из житейской сферы. Ведь возможности они будут упущены не где-то, а прямо здесь, сейчас – в бизнесе, в личной жизни, в судьбе! Чтобы этого не допустить, взглянем подробнее на механизм тотальной рационализации.

Фактически она означает, что бразды правления передаются рассудку. Рассудок отвечает за житейскую, обыденную, прагматическую составляющую сознания, в отличие от разума, ответственного за высокое теоретизирование, схватывание не лежащих на поверхности закономерностей, построение метафизических схем. Это определение из институтского учебника. Но с какой это стати рассудок стал претендовать на верховного главнокомандующего всей жизни? Она что, исчерпывающе открывается ему, и в ней нет непостижимых для рассудка вещей? Полагаю, не требуется доказывать, что это не так. Даже обыденная жизнь представляет для человека таинство, где полно неясностей и неожиданностей.

И более того: в жизни огромную роль играет наше бессознательное – сфера, куда рассудку путь заказан. По некоторым данным, «неформализуемая активность пропускает через себя 109 бит информации, в то время как сознанием контролируется лишь 102, то есть очевидно значительное превышение неосознаваемой информации над осознаваемой. Означает ли это, что бессознательное регулирование жизнедеятельности человека имеет столь же значительный перевес над сознательным? Во всяком случае, пренебрежение его ролью выглядит весьма опрометчивым» [35;80–81]. «Множественность вещей ускользает от рассудка, а тот, кто, желая понять жизнь, пользуется только рассудком, похож на человека, полагающего, будто он может схватить пламя каминными щипцами. Он схватывает только кусок обуглившегося дерева, который тотчас перестает пылать» [6;331].