– Вот это вот всё! – люто краснея, я обвела рукой всё, что находилось между нами, включая кровать. – По-моему, нужно, чтобы вы первый… ну… это самое… разделись полностью!

5. Глава 5

Уже готовый наорать на эту дуру и вылететь из комнаты, Максим Георгиевич остолбенел.

И в таком, остолбенелом виде, секунд двадцать переваривал то, что она ему сейчас сказала. Она хочет, чтобы он… ЧТО?!

Предположив, что ослышался, Багинский прокашлялся.

– Повтори, – попросил ее осиплым голосом. И прокашлялся снова, чтобы вернуть себе командный тон.

– Подавились? По спинке похлопать? – сочувственно предложила Птичкина.

– Нет! – прохрипел он, но она уже шагнула к нему – так резво, что он не успел предупредить ее о крае ковра, который она же ранее и загнула, снимая с места стул. Споткнувшись об этот край, девушка вскрикнула и остаток пути проделала, летя на него с раскрытыми объятьями и расширенными от ужаса глазами.

Словить ее до того, как она упадет, Багинский не успел, и ему оставалось только принять ее на себя, откинувшись на диван полностью и убрав в сторону голову, чтобы она не врезалась в него носом.

Растянувшись по всей длине его тела, девушка на удивление точно совпала с ним всеми своими впадинками и выемкам – особенно в том месте, где вот уже полчаса у него не проходило напряжение. Устоять перед таким попаданием не было никакой возможности, и, коротко рыкнув, Максим впился в ее сладкие, чуть припухлые губы, переворачивая их обоих и вминая девушку в спинку дивана…

И только через несколько секунд этого неожиданного, крышесносного поцелуя он понял, что она отвечает ему, отвечает так жарко и страстно, как будто реально хочет его, а не продаёт ему своё юное тело… Хватает его губами, судорожно сжимает на макушке его волосы, закидывает на него свою стройную ногу… и стонет – тихо и будто бы жалобно… будто сама не понимает, зачем делает это, но не в состоянии совладать с собой…

Эта мысль окончательно свела его с ума, давая зеленый свет на всё, что он задумал... Неизвестно, пожалел бы он ее, если бы она оставалась холодной, но раз сама хочет… все запреты можно считать снятыми!

Дернув за подол ее юбки, Багинский задрал её на живот девушки, с глухим стоном впечатываясь эрекцией в тонкие, белые трусики, чувствуя сквозь сатин, какая она мокрая.

О да… вот так…

Насладившись трением, чуть отстранился, заменяя эрекцию собственной рукой и сжимая ее промежность поверх тонкой ткани…

Сначала он заставит ее поумолять его – о, он умеет держать женщин на пике, часами не давая им разрядки! – а потом, возможно позволит ей попрыгать на нем, не двигаясь и заставляя в поте лица отработать собственный оргазм...

– Нет! Стойте! – вскрикнула, вырываясь из поцелуя, Птичкина. И схватила его за запястье, не давая пролезть пальцами под трусики.

– Что… такое? – выдохнул он, уже в мечтах глубоко внутри ее податливого тела. – Что не так…

– Слишком быстро… Я не готова… профессор…

И прежде, чем это странное «профессор» снова резануло ему ухо, она резко перевернула его на спину и забралась сверху, упираясь ладошками ему в грудь. Лукаво зыркнула на него из-под ресниц, выпрямилась, усаживаясь на его бедрах поудобнее… и потянула за узел на его и так расслабленном галстуке.

Тяжело дыша, он уставился на этот узел в ее руках, изо всех сил стараясь не издавать звуков – которые хотелось издавать от каждого ее шевеления на его члене. Что она делает? – пытался сообразить плохо работающими мозгами.

Что, чёрт бы ее побрал, она делает?

Раздевает тебя! – сообразил наконец, когда вслед за галстуком ее пальчики потянулись к самой высокой застегнутой пуговице. Магистрантка Птичкина, которую ты собирался жёстко попользовать ради предоставления места в своей конференц-панели, тебя… раздевает. Сама. По собственной воле. А еще ранее она потребовала, чтобы ты «разделся полностью», потому что «это так не работает».