Однако, испугалась я преждевременно – мы всё ещё продвигались по какому-то сценарию, пусть и мне непонятному.

– Свою тему ты должна знать наизусть, – вальяжно протянул мой «профессор», откидываясь на спинку дивана. – Бери стул, садись напротив и по памяти рассказывай, о чем ты докладывать собралась…

Я вдруг обнаружила, что его голос меня в буквальном смысле гипнотизирует. Не в состоянии противиться, в каком-то оцепенении встала, подняла стул, готовая усесться перед ним… как вдруг замерла, услышав следующий приказ.

Что он сказал?! Сесть… наоборот?! Широко расставив ноги?!

– Зачем? – остолбенело спросила я, остановив движение стула, которое машинально уже начала разворачивать. – С какой стати я должна так сидеть? Это вы должны…

– Затем, что мне лучше знать, как вам… сидеть, магистрантка Птичкина.

И прежде, чем я успела еще что-то сказать, гипнотизирующе медленно он поднял руку к груди и принялся одну за другой расстегивать пуговицы на рубашке. Полностью покоренная, я даже не заметила, как опустилась на стул, оседлав его, будто на лошадь залезла, выдыхая только тогда, когда дотронулась обнаженными ягодицами до холодного сиденья.

Ягодицами?! У меня что, настолько короткая юбка?!

Представив себе, что он видит со своего ракурса, я задохнулась и крепко зажмурилась, заставляя себя сосчитать до десяти, чтобы не упасть в обморок. Чёрт, чёртчерт… А вдруг там не только юбка раздвинулась?!

– Отлично, Птичкина… – хриплым, тягучим голосом похвалил меня «Максим Георгиевич», посылая по моим ногам сладкие мурашки. – Можешь начинать.

– Что… начинать? – пискнула я, не открывая глаз и так крепко держась за стул, словно он реально мог ускакать вместе со мной куда-нибудь вдаль.

– Начинай рассказывать. Что изучаешь, Птичкина? О чем собралась доклад читать? В общем и целом.

А… вот о чем он. А я, признаться, уже забыла, зачем грею сиденье голой задницей.

– Ну… я это… – начала я, сгорая от возбуждения и стыда одновременно. – Племена изучаю. Современные, в-восточные в основном... Сохранившие… древний… быт.

– Быт?

Приоткрыв глаза, я увидела, как он снова опустил пальцем очки, приподнимая одну бровь. Между ног моих опасно запульсировало, и была б моя воля, я бы их, конечно, сжала поплотнее… но воля была не моя, а этого… «профессора», мать его!

– Д-да… Свадьбы там… сем-мейные отношения… традиции… нравы…

– Как интересно… И что там, в племенном быте? Расскажи мне, какие там нравы в этих племенах, Птичкина. Как, к примеру, там наказывают за продажу тела ради выгоды или продвижения по службе?

Уже ничего не понимая, я нервно дернула плечом.

– Так, везде по-разному… А вам зачем? Вы ж не в племе… – я заткнулась на полуслове, понимая, что чуть не вышла из роли.

– Ты серьезно, Птичкина? – профессор грозно нахмурил брови и чуть выпрямился. – Зачем мне знать тему твоего исследования? Это, знаешь ли, совсем уже наглость – что бы вы там себе не возомнили... За это ты мне… ты у меня… ты… А НУ РАЗДЕВАЙСЯ ПОЛНОСТЬЮ! Будешь ГОЛАЯ доклад читать! Верхом на стуле!

У меня даже челюсть отвисла. Ничего себе заигрался, стриптизер хренов! А я тоже хороша – ноги расставила, на стул перед ним взгромоздилась… Как будто это он мне денег заплатил, а не я ему! Ну то есть, Леська!

Ролевуха ролевухой, но пора бы уже и роли сменить!

– Знаете, профессор… – выпалила я, вскакивая и делая особое ударение на последнем слове. – Я, конечно, всё понимаю – я тут типа плохая девочка, и всё такое прочее… Но по-моему… по-моему, это так не работает!

– А? – уже обе брови Максима Георгиевича поползли наверх. – О чем ты, Птичкина? Что «так не работает»?