Итак, группа сформирована. Она представляет собой замкнутую систему. Это классическая парадигма бытия. При этом отметим, что Христос не ставит в известность членов группы о своих ближайших планах, зацикливая их на самобытие. Численность группы ограничена возможностями управления и самообеспечения, масштабностью задачи. Что дальше? Представьте себе, что проведена проверка группы, все работает, каждый готов умереть за Христа, достигнут надлежащий уровень мобильности, выживаемости, сплоченности, но что же делать дальше? Потерять управление, расширяя численный состав? Подвергнуться эффекту «испорченного телефона», вступить в диспут с действующей властью? Ограничиться тем, что и дальше кочевать из города в город? Что?5

Необходимо было сформировать надежную систему верификации положений Учения. Наивысшая форма проявления воли человека, согласимся здесь с господином Ф. М. Достоевским, – это смерть. Но не просто смерть в акте самоубийства от абсурдности мироустройства, как проявление воли отрицающей, разума, понимающего, что все суета сует и нет никакой разницы, – а именно процесс самоубийства, настолько долгий и настолько мучительный, что есть еще множественность шансов все прекратить и все закончить, все остановить, но воля проходит точки своего контроля до конца. У Христа было несколько шансов спастись от смертной казни. И при задержании он мог все отрицать, и на первом допросе у первосвященника заявить, что его неправильно поняли, и у прокуратора изменить показания, и у Ирода заявить о своей реабилитации, и обратиться к толпе, требующей его распятия. Но Христос не делает всего этого, он не ведет никакой защиты. Если Сократ пытался оправдаться и доказать, что обвинения против него есть в сущности недопонимание его учения, того чем он занимается, то суд над Христом – это часть плана самого Христа. Это проявление такой веры и такой воли, которой не может быть наделен человек обычный (прибавим сюда автоматизм понимания обычности в то время). Это проявление Бога в нем. Это не сиюминутное желание расстаться с муками и броситься вниз, повеситься, – нет, это финал долгого пути. И с каждым шагом ситуация Христа, как подследственного, ухудшается, но взамен он получает то, что каждое его слово, сказанное накануне, на «Тайной вечере» превращается в предзнаменование, в пророчество, а необычность его поведения при телесных наказаниях, допросах, вызывает изумление и приковывает к нему внимание каждого участника процесса над ним. В мире, где homo homini lupos est появляется подсудимый, спокойствие и превосходство которого над государством обусловлено не психическим заболеванием, не неподсудностью его дела, а его внутренним знанием о том, что все, что происходит с ним и вокруг него, управляется им же. Ничто не ломает его воли, ни упрека, ни просьбы, ни слова в свою защиту. Только одно – молитва о тех, кто убивает его мучительной и страшной смертью. Проповедь с креста. И это не бравада закоренелого преступника, выкрикивающего проклятия в адрес своих палачей, отрицающего и доказывающего, это все та же кротость, что и ранее на проповедях среди толпы, это все та же ясность мысли, та же улыбка, те же истины. Где же сила государства? Где рычаги системы, которые позволяют управлять, если какой-то безродный сын плотника доказал, что даже над ним нет у Рима никакой власти, и что бы с ним не сделали, он счастлив в своей Новой вере? Вера, которая дает абсолютную власть над Римом, против Рима! Христос в рамках своей судьбы продемонстрировал, что только Бог может иметь влияние на его судьбу, что только мысль Бога, только его откровения с Богом имеют значение при любых обстоятельствах.