К вечеру я был удовлетворён своими знаниями. Конечно, будь у меня больше времени, смог бы подготовиться «на отлично», но, если учесть сжатые сроки и специфику работы, считаю, что справился блестяще. Довольный собой, я отправился к начальству с докладом.

Залужин сидел в своём кабинете и с удовольствием пил кофе. Я обратил внимание, что люди в «Ранасентии» выглядели очень хорошо: как выяснилось, Матвею Альбертовичу было восемьдесят семь лет! Видимо, сказывался профиль корпорации с её передовыми технологиями. Или хорошее питание. Или качество жизни. Или всё сразу. Увидев меня, Залужин широко улыбнулся и жестом пригласил сесть. Я мотнул головой и остался стоять, сославшись на усталость пятой точки за время сидения за терминалом. Он улыбнулся шире и понимающе кивнул.

– Как ваши успехи? – он смотрел на меня поверх кружки.

– Прекрасно. Я готов.

– Ого. Даже так.

Залужин поставил кружку на стол и прошёлся по кабинету.

– Это очень хорошо, Борис. Очень хорошо. И вовремя. ВИЛ окончательно приходит в себя, мы настроены оптимистично и он задаёт всё больше вопросов. По большей части, пока нам удаётся отмалчиваться, но он становится всё настойчивее. Завтра утром вас проконсультируют психологи и мы допустим вас к нему.

Он помолчал.

– И с этого момента вы будете целые дни проводить с ним. Вы готовы, Борис?

– Да.

Я не сомневался ни мгновения и лицо Матвея Альбертовича смягчилось. Но в его голосе и движениях чувствовалась нервозность.

– Что-то не так? – аккуратно спросил я.

С минуту Залужин молчал.

– Да, так, Борис, не обращайте внимания. Видите ли, я биолог. Многие годы я работал над совершенствованием генома человека и поиска секрета бессмертия. Было столько неудач… Столько ложных путей. За эти годы я привык видеть в работе цифры, молекулы, расчёты. Стал забывать, что мы говорим о людях. Что кроме сердца, почек и селезёнки у них есть душа, есть психика.

– С этим вы тоже блестяще справились.

– Да, надеюсь. Просто… Я могу прекрасно прогнозировать что может произойти с телом с точки зрения биологии. Но вот со стороны психики… Я боюсь, что он может не выдержать разговора с вами. Вдруг его убьёт правда? Или он того? Свихнётся.

Он пристально смотрел мне в глаза.

– Я сделаю всё, от меня зависящее, Матвей Альбертович, обещаю. Уверен, что вы зря беспокоитесь. Здесь есть психологи, есть нейросети, они не позволят нам ошибиться. Всё будет хорошо, уверяю вас.

Он слабо улыбнулся.

– Надеюсь, вы правы. Когда на алтарь положено столько трудов, начинаешь видеть проблему там, где её нет. Ох, вы не представляете, как долго мы шли к этому дню. Но вы правы. У нас здесь собрались лучшие из лучших и нет причины сомневаться в успехе. Нам стоит отдохнуть перед завтрашним днём. Хотя я уже и не помню, когда последний раз отдыхал.

Мне было не уснуть. Ворочался, мне было то жарко, то холодно. То вдруг я осознал, что не могу уснуть в тишине, которой ещё вчера я так восхищался. В квартире всегда были какие-нибудь звуки: то соседи, то гул с улицы, то ещё чёрт знает что. А здесь от тишины прямо звенело в ушах. Казалось, что во всей башне остался только я один и он, сидящий в белоснежной комнате на кровати где-то в глубине здания.

Я встал, сел на диван и включил телевизор. Мне захотелось поговорить с Алиной. Вот прямо сейчас, ночью. У меня напрочь вылетело из головы её отчество: можно было бы позвонить а-ля официально, мол, что-то важное по работе надо узнать. А без отчества это почему-то казалось плохой идеей. Я вздохнул и отложил смартфон в сторону.

Показывали репортаж о крупном взрыве в шахте компании «Сталь Сибири», где-то на востоке. Более ста горняков точно погибло, ещё несколько десятков человек, возможно, заблокированы в тоннелях. Представитель компании говорит, что вызволить их не получится и, скорее всего, они там погибнут. Репортаж продолжается, оператор снимает оборудование компании, доходы которой сравнимы с доходами мегакорпораций. Журналист буднично рассказывает о работе шахты. Зарплата горняков, разумеется, зависела от выработки. Люди трудились по двенадцать, четырнадцать, а то и по восемнадцать часов, чтобы прокормить семьи. Конечно, ни о какой технике безопасности не могло быть и речи при таких темпах работы, что, в конечном счёте, и привело к трагедии. А теперь, когда столько людей погибло, выяснилось, что инцидент ещё и поможет «Стали Сибири» сэкономить на этих беднягах: официальные выплаты семьям погибших на производстве, много меньше, чем эти горняки зарабатывали за свой тяжкий труд. И уж тем более дешевле заплатить месячное жалованье детям погибших, чем оборудовать шахты всем необходимым для безопасности шахтёров.