Когда я вышел из отдела персонала, часы показывали уже начало одиннадцатого. Но получив такой запас мотивации, что хватило бы на всю «Ранасентию», я твёрдо решил сегодня поработать во что бы то ни стало и отправился в комнату наблюдения, где впервые встретил Залужина.

«ЦУП» пустовал. Даже часть освещения выключили: в помещении царил полумрак. Я тихонько вошёл внутрь. Только за одним терминалом бессовестно спал кто-то из учёных. Большие экраны, в основном, оказались выключены. Но самый большой прилежно работал и показывал белую комнату с сидящим на кровати человеком. Напротив него кто-то стоял. Я подошёл ближе и присмотрелся. Сидящий на кровати – это определённо ВИЛ. Бледный и такой необычный без костюма начала двадцатого века. Напротив него стоял Залужин и что-то писал в планшете, не глядя на подопечного. Кажется, ВИЛ что-то говорил.

– Боря? Ты чего здесь? – спросил приятный голос.

Ко мне подошла Алина, привычно прижимая к груди планет. Глаза были усталые и покрасневшие.

– Да я это, поработать решил. А то весь день, знаешь, с бумажками провозился.

– Поздно уже, – мягко сказала она. – Сейчас тебе никто подключать ничего не станет. Вот только Матвей Альбертович показания снимет и всё на сегодня.

Она зевнула, прикрыв рот ладошкой.

– Давай я тебя провожу, – вдруг сказал я.

Она с благодарностью улыбнулась и мотнула головой:

– Мне ещё тут закончить нужно.

– Да какое закончить? – осмелел я. – Ты сейчас свалишься от усталости. Пойдём.

Я выхватил у неё планшет и положил на ближайший стол. Она тут же взяла его снова, но направилась к выходу. Мы вышли в коридор. Алина ещё раз зевнула, уже не скрывая утомления.

– Скоро будет полегче, – сообщила она. – Когда тебя к нему допустят и мы убедимся, что с физиологией всё хорошо, то круглосуточное наблюдение снимут.

– Конечно! – легко согласился я.

– Аль’ин!

Мы обернулись. К нам подскочил высокий щегол с наглыми глазами. На нём был белоснежный халат учёного, со значком «Ранасентии». Похоже, это был какой-то знак отличия среди научного персонала, потому что такой же я видел у Залужина и не видел у большинства других сотрудников.

– Чего тебе, Билл? – устало спросила Алина, не скрывая нетерпения.

– Тьи сказать, что ещё работ ’ать сегодня. Я ть′ебя проводить?

Он говорил с сильным акцентом. В эпоху нейросетевых переводчиков, это выглядело странно: обычно иностранцы говорили на родном языке, а программа переводила речь на язык слушателя, что называется, на ходу. Видимо, такая речь была «фишкой» старины Билла. Неприятный тип.

– Нет, Билл, спасибо. Мне ещё нужно в лабораторию. Лучше завтра поговорим.

– Пойти вместе? – глаза Билла блестели.

– Здравствуйте! – громко объявил я. – Я Борис Сергеевич. Специальный консультант.

Я выпрямил спину и расправил плечи, чтобы казаться шире и выше.

– Хай, Бо́рис, – он мельком взглянул на меня и вновь стал неотрывно смотреть на Алину.

– Нет, Билл. – наконец, сказала она. – Мне только сдать данные. До завтра.

Алина небрежно махнула ему и пошла, не оглядываясь. Я победоносно взглянул на интуриста и поспешил за ней. Она шла молча рядом со мной и смотрела прямо перед собой. Как будто уже спала. Так мы и дошли до её апартаментов.

– Спасибо, Борь. Билл… Он хороший, но бывает приставучим. А я сейчас слишком устала.

Она на секунду тронула меня за плечо и скрылась за дверью. Я поплёлся к себе, перебирая в голове варианты того, что можно было сказать и проклиная себя за тупость.

На следующий день, наконец-то, началась подготовка к работе. Мне выделили терминал в комнате наблюдения, подключенный к нейросети «Ранасентии». Она встретила меня во всеоружии знаний о биографии ВИЛа и его эпохе. Для начала, я освежил данные о его жизни и об основных событиях того времени. Сеть услужливо предоставляла мне информацию, классифицировала её, находила нужные факты и подсказывала, что ещё может пригодится в общении с ВИЛом.