Кукушкин был кладезем полезной информации. Не чурался он и дискуссий со студентами. Был, в частности, такой случай. Как-то профессор выговаривал одному непутёвому учащемуся за частые опоздания. Валерий Степанович ставил в пример старосту группы Маргариту Гвоздёву – отличницу и ударницу ГТО. Студент вяло оправдывался, что никак не может проснуться утром. Потому что он сова – и всё в таком духе. «Люди разные», – деловито подвёл базу студент.

– А вот тут позвольте с вами не согласиться, – подхватил профессор.

– В каком смысле? – не понял парень.

– В прямом. Когда идеалисты начинают размышлять о всеобщем равенстве и братстве, они не так уж далеки от истины.

– О равенстве? Типа как при коммунизме?

– Некоторым образом.

Студент презрительно хмыкнул:

– Ну, не знаю…

– Вы так считаете? А вы, к примеру, знаете, что два совершенно случайных человека, вне зависимости от пола, расы и вероисповедания, разделяют между собой 99,9% одинакового генетического материала и отличаются друг от друга лишь на 0,1%?

Студент задумался. Словом, у профессора на лекциях было интересно. Кто-то даже пошутил, что на выступления Валерия Степановича следовало бы продавать билеты. И это была чистая правда – народ валил на Кукушкина, как на концерт заезжей рок-звезды, с той лишь разницей, что на кафедре Валерия Степановича никто не визжал и не жёг файеры… Вот и в этот раз, несмотря на то что длился доклад больше часа, рассказ о судьбе прославленного генетика вышел далеко за рамки обычной лекции и углубился в повествование о ранних годах учёного, о его пути и о взаимоотношениях с советской властью. Лекция вышла живой и крайне увлекательной. Потом студенты долго задавали вопросы преподавателю, и Валерий Степанович с удовольствием на них отвечал. Все были в восторге… А после, погружённый в свои мысли, уставший, но счастливый, профессор возвращался домой по тёмным улицам Ленинска. Теперь голова его была занята исключительно проектом. Валерий Степанович мечтал поскорее воплотить дерзкий замысел в жизнь и заткнуть всех скептиков за пояс. О да! Он уже видел это убитое, окаменевшее лицо Смелянского, растоптанного известием о благополучном завершении Проекта «О»! Профессор витал в эмпиреях. Боже, какое же это было блаженство – парить!.. «Мимо ристалищ, капищ, мимо шикарных кладбищ…» – в такт шагам бубнил себе под нос профессор, когда чья-то тень метнулась вдоль стены, что-то тяжёлое опустилось на затылок Валерия Степановича, и учёный, охнув, растянулся на заледеневшем асфальте…

Мороз крепчал, а народ всё прибывал и прибывал. Глухая непрерывная река, впадающая в тревожное людское море, густое, чёрное море, разбавленное вспышками заиндевелых гвоздик. Давка на Большой Дмитровке, толпы народа на Кузнецком мосту; Театральный проезд забит до Лубянской площади. Нервное топтание. Всхлипывания и пар. У Колонного зала Дома Союзов бойцы ФСО с пустыми, как тара, лицами, звонко лязгая затворами в морозной тиши, мягко, но настойчиво придерживают людей. Рота почётного караула синхронно, как на Олимпиаде, железно, как на параде, гулко вбивает каблуки в заледенелую, остановившуюся планету. Общественники хмуро несут цветы и речи. Народ, вытягивая шеи, медленно просачивается к эпицентру главного события. В каждом робком шаге граждан сквозят тревога и надлом. Их вытянутые лица белее зимы, а истоптанный снег под ногами – чернее солдатской кирзы. И горят глаза, и неумолим поток, и пылают гвоздики…

Начинается прощание. Внутри, в голове процессии – чета Кукушкиных с погасшими лицами; за ними бледный Седых, рыдающий в голос Смелянский с супругой, закусившая губу лаборантка Синичкина, пара членов правительства, мэр Москвы с супругой, несколько растерянных сотрудников РАЕН, трое генералов, в такт тяжёлой поступи покачивающих опавшими щеками. Изображая скорбь, премьер Мишуткин украдкой делает задумчивое «селфи» на фоне всхлипывающей толпы. Все ждут президента, но он, как обычно, задерживается и просит начинать без него…