Тут Миркин глянул на часы и засуетился.

– П’ошу п’остить, п’офессо“, у меня масса бумажной „аботы. Если вы не п’отив, то я…

– Конечно, конечно, – вскочил Валерий Степанович. – Благодарю за приём!

– Не за что, – отмахнулся Егор Иоаннович. – Был «ад помочь и надеюсь на дальнейшее плодотво’ное сот’удничество! П’оект занятный… Ну, желаю удачи! – Миркин, привстав, крепко пожал безвольную руку профессора и, тонко улыбаясь, проводил его до дверей фирменным металлическим взором.

Кукушкин вышел от Егора Иоанновича озадаченным и потухшим. «Что за идиотское постановление! Впервые слышу…» – думал он, спускаясь в холл, где его уже поджидал Григорий.

– Ну, как прошло?

– Нормально, – вяло улыбнулся Валерий Степанович. – Григорий, где у вас тут стенд с образцами заявлений?

– Да вон, за пальмой, – махнул рукой охранник.

Профессор присел за низенький столик, тяжко вздохнул и принялся, сверяясь с образцами, сочинять запрос патриарху. Закончив, Валерий Степанович глянул на часы, спешно простился с Григорием и помчался к выходу.

Подмораживало. Кукушкин поднял воротник и взволнованно закрутил головой – как на грех, даже частников не было в зоне видимости. Нашёл в бумажнике телефон службы такси, стал звонить. Через десять минут топтаний на свежем воздухе к крыльцу фонда плавно подкатила новенькая «шкода».

– Такаси вызывали? – залил салон улыбкой пожилой китаец, что высунулся в окошко.

Кукушкин, опешив, молча кивнул.

– Садитеся.

Продрогший Валерий Степанович нырнул в «шкоду» и тотчас оказался в волшебном климате Средиземноморья – внутри было тепло, но не душно, и освежитель наполнял салон сладким ароматом южных цветов. Удивительно, но ни икон, ни изображений президента, ни даже маломальских каких-нибудь амулетов, болтающихся перед носом водителя и закрывающих ему обзор, нигде не обнаруживалось. Зато были комфорт экстра-класса и приятное журчание джаза в магнитоле. Профессор быстро освоился и размяк. Невольно почувствовав себя этаким важным господином, чей статус никак не ниже министра или, на худой конец, небожителя, случайно упавшего с неба под колёса московского такси, Валерий Степанович, аки барин, откинулся на сиденье и чётко проартикулировал:

– В резиденцию патриарха! – но тотчас чуть громче добавил: – В Курсовой переулок.

Китаец, продолжая солнечно сиять, молча кивнул в зеркальце заднего вида, и машина плавно тронулась.

– И вы даже не спросите, как туда доехать? – удивился Кукушкин.

– Конесна, нет, – светился водитель. – Я узе три месяц ездить. И позалуйста, не криците так. Я всё понимать.

«Н-да, – подумал Кукушкин. – снега в столице становится всё меньше, а китайцев всё больше… Изменилась Москва, сильно изменилась…»

– А пока мы ехать, – сиял китаец, – если хотеть, я рассказать вам история Москвы…

Профессор растерянно пожал плечами, что водитель расценил как согласие.

– Итак, всё нацалося осень-осень давно, есё в XII веке…

Кукушкин ошалело слушал сказание о земле русской в исполнении азиата и глядел в окно на зимнюю столицу. Через пятнадцать минут такси остановилось в означенном адресе. Валерий Степанович рассчитался с удивительным китайцем, услышал от него пожелание удачи и процветания, покинул уютную «шкоду» в приподнятом настроении, и та беззвучно покатила к Пречистенской набережной.

Кукушкин замер на миг, чтобы полюбоваться диковинным футуристическим сооружением – стеклянным двухэтажным атриумом, немного напоминавшим огромный хрустальный гроб из сказки про Кощея бессмертного. Над входом в строение висела табличка «Православная ярмарка». Рекламный стенд радостно информировал, что «сегодня после 13 часов пополудни состоится раздача сувениров от хохломских мастеров – лубочных ракет-матрёшек всех размеров!». До открытия ярмарки было ещё полчаса, но народ уже давно выстроился в очередь, нервно поглядывая на часы.