– Погоди-погоди, и как много ты вспоминаешь того, что не знаешь? – с неподдельным любопытством спросил дракон. И я вам отвечаю, я видел, как прищурился его янтарный глаз.

– Да уж достаточно. Слова и некоторые образы. Помню, что родители есть, но кто они, не помню. Коньяк вот, помню. Саня, друг, привозит, каждый раз разный. А что такое коньяк, не помню, и откуда привозит, и почему Саня друг. Короче, ни хрена я не помню. – я даже не понял, от последних слов больше разозлился на себя, или расстроился.

Зверь ещё несколько минут вглядывался, словно внутрь меня. Потом минут десять нервно ходил туда-сюда, измеряя помещение шагами, то растворяясь в темноте, то появляясь вновь. Безустанно бормотал, что-то про помнящих и непомнящих. Про предсказание, и какую-то ночь. Наконец вернулся, уткнувшись своей мордой в моё лицо, снова втянул ноздрями воздух.

– Тьфу, зассанец, что ж делать-то с тобой?

– Решай сам, тут я тебе не советчик.

Ящер вновь задумался на несколько минут. Взгляд не добрый, словно у мясника, перед разделом туши. Подцепил меня когтями за одежду и поволок по полу, не обращая внимания, на мои возражения. Поднял, и крайне небрежно, уложил на что-то большое и плоское.

– Препарировать будете? – с ехидством спросил я.

– Рот закрой! Точнее открой. – приказал ящер. – Позвоночник у тебя сломан, мы вас сейчас, лечить будем.

– Стой, вивисектор. – остановил его я, пытаясь удовлетворить интерес и окончательно убедиться, что у меня поехала крыша. – А ты, правда, дракон?

– А ты не веришь?

– Честно? Нет.

Ящер щёлкнул когтистой лапой, и в помещении, по колоннам и стенам, зажглись факелы, осветившие пространство. Факелы не горели, а просто светились, ярким, голубым светом. При таком освещении можно было разглядеть абсолютно всё, даже замысловатые узоры сводчатого потолка, до которого было, надо заметить, метров десять. Ящер поднялся на задние лапы, опираясь на массивный хвост, задрал вверх шею, увеличивая и без того немалые габариты, после чего, развернул крылья. Теперь я разглядел всё. Чёрные, перепончатые, как у летучей мыши. Матовые, бархатистые на вид, с тонкими каркасными прожилками костей, выступающих наружу острыми зубцами. Чёрная, лоснящаяся мелкими чешуйками кожа, отливающая синеватым светом факелов. Множество роговых наростов и зазубрин, острых, как бритва. Янтарные глаза, с чёрными, как смоль, вертикальными зрачками.

Ящер склонился, разодрав когтем правой лапы, свою левую ладонь, из которой тут же мне в рот, закапала чёрная драконья кровь.

– Пей, – велел дракон. – будет больно.

Никогда меня не пытали калёным железом, но то, что я испытал, вкусив кровь дракона, ни как иначе описать не возможно. Густая, горькая, горячая кровь, не просто обжигала, она расплавленным свинцом растекалась по всему телу. Жилы скукожились от жара, от чего моё тело буквально стянуло в узел. Всё что могло вскипеть в организме, моментально нагрелось до состояния пара. Казалось, мышцы отстают от костей, а кожа слезает с меня ошмётками. Наступил болевой шок, и я провалился в бездну.

Чувствую, как грудь резко вздувается, будто в неё качнули воздух компрессором. Резкая и острая боль по всей спине, вспышка в глазах, что-то большое и тёмное, стремительно приближается в мою сторону. От меня отдаляется женское лицо, точнее лицо девушки. Вижу его словно через туман, но оно безумно красивое. Девушка только что целовала меня, скорее всего в щёку, а теперь отпрянула, что-то говоря. Голоса не слышу, но чётко вижу её губы. Две тонкие влажные, чуть припухлые линии, с острыми, поддёрнутыми вверх уголками. Потом опять туман. Девушка оборачивается влево и снова что-то говорит. И снова темнота.