Ехали довольно резво. Таксист плавно маневрировал, умело обгоняя попутные машины.

– Погоди, не гони лошадей, останови, товарищ, где-нибудь, где пространства русского побольше, да где березки белые растут.

– Чего? Где-где остановить? – водитель явно не понял желания пассажира.

– Хочу земле родной я поклониться да сладкий запах Родины вдохнуть, – пояснил Миша свою просьбу.

Таксист сохранял спокойствие, но был задумчив.

– Не удивляйтесь, я просто так давно не был на Родине, что неожиданно для себя заговорил стихами от счастья.

Таксист промычал что-то неопределенное.

– Да что же Вы не останавливаете, вон же березки.

– Вы серьезно? Я просто не понял, что нужно остановиться.

– А разве я не этого попросил?

– Ну так-то да…

– Тогда почему же Вы не остановили? Что-то не так?

– Да нет, все так. Извините. Я подумал, что Вы стихи читаете. Сейчас остановлю.

Водитель явно не хотел конфликта со странным пассажиром. Он начал притормаживать на обочине и включил аварийный сигнал.

– Я бы не советовал Вам этого делать, клещей можно нацеплять. Они сейчас очень активны, – бросил водитель через плечо.

– Нет того клеща, которого не вырвет со своего тела русский человек, и горе тому клещу, который попадется под его давящие пальцы.

Водитель внимательно всматривался через зеркало в лицо необычного парня.

– А придет время, – продолжил пассажир, – мы изгоним из матушки-России всех клещей-кровопийц, а потом и всю планету очистим.

На последней фразе пассажир вышел наружу и пошел обнимать березки и трогать землю.

Через минут десять он вернулся.

– Ну что же, теперь – в храм.

– А-а, – лицо водителя осветилось догадкой. – Я, кажется, понял, Вы – актер, верно?

– Нет, ни разу. С чего Вы взяли?

– Просто Вы говорите как-то чудно, будто в роль какую-то театральную вживаетесь и на мне обкатываете.

– Странно. Неужели так не мог бы говорить русский человек, истосковавшийся по Родине?

– Нет. Думаю, нет. Но я не считаю, что это как-то отвратительно или неприятно, нет. Скорее интересно. И хочется еще послушать.

Миша был слегка разочарован. Он был уверен, что именно так должен говорить русский человек, ностальгирующий по отчизне.

– То есть Вы не актер? – продолжил таксист.

– Нет.

– А кто вы по профессии, если не секрет?

– Я безработный и бездомный пролетарий духа. Прилетел на Родину спустя много лет, отказался от помощи и денег родителей. И знаете, пока мне все очень даже нравится.

Дальше некоторое время ехали молча.

– Расскажите, товарищ, как сильно на Вас давит царящая вокруг власть капитала? – решил нарушить молчание Миша.

– Чего?

– Я говорю, расскажите, как тяжко живется русскому трудовому люду под удушающим гнетом капитализма?

Миша пытался нащупать некую общую тему и был уверен, что вопрос попадет в точку. Водитель молчал.

– Не считаете ли Вы, что настало время проснуться трудовому человеку и сбросить с себя ярмо буржуазного рабства?

– А-а? – водитель как будто отвлекся от размышлений. Но на вопросы Миши не отвечал. – Пристегнитесь, пожалуйста, а то ДПС может остановить. Штраф будет и с меня, и с Вас.

– И здесь, как и везде, полиция – прислужник класса угнетателей, плетью и штыком удерживающая в повиновении трудовой народ.

Таксист не отвечал. Он сосредоточенно вел машину.

– Вам, наверное, интересно, почему я – идейный марксист, прогрессивный пролетарий еду в церковь, в цитадель лжи и порока, где попы-прихлебатели у власть имущих забалтывают нас, призывают подчиняться несправедливости, культивируют невежество и паразитируют на ней?

Водитель молчал. Миша понял, что опять не угадал и решил больше пока вообще ничего не говорить, чтобы не наломать раньше времени дров.