– А некоторым и ночью, – Эндрю был весел и расслаблен.

– Да, некоторым и ночью. И ничего веселого в этом нет, Эндрю. Ведь мы и такие как мы, по сути, обворовываем их, крадем у них лучшие годы жизни, здоровье, время, деньги.

Миша выразительно смотрел на друга.

– Как же я мог столько времени безмолвствовать, нежиться в сытости и достатке и не думать о тех, иных, чьи интересы попраны? Я как будто раньше и не жил вовсе или жил, но только вполсилы или даже в одну четверть. А теперь я словно доступ получил к мощнейшему на земле источнику энергии. Невидимый шлюз открылся в моем сознании, и бешеный поток хлынул в мой организм. Я вот раньше почти всегда спать хотел. Помнишь, везде засыпал, все было скучно. А теперь сонливость как рукой сняло. Столько всего интересного хочется познать, столько всего полезного сделать. Эх, как же долго я спал, был слеп, сколько всего не понимал. И знаешь, Эндрю, я никогда ранее не был так счастлив, как сейчас.

Когда Миша говорил, он периодически посматривал на друга, оценивая эффект и ожидая обратной связи. Обратную связь Эндрю выражал в основном лицом и позой, иногда задавал уточняющие вопросы или произносил односложные фразы, типа: «красота» или «супер».

– Чего? – отвлекся Миша на одну из таких фраз. – Эндрю, ты меня понимаешь, ты согласен?

– Не в том дело. Знаешь, Майкл, даже если тебя не слушать, а просто смотреть, как ты говоришь, все равно классно. Сорри. Продолжай.

И Миша продолжал:

– Раньше, Эндрю, в каждой стране были угнетатели и угнетенные. И только Россия в начале прошлого века сумела разбить оковы рабства и предложить миру альтернативу, в которой принципиально отсутствовал класс угнетателей. Но капиталистическая система, порочная по своей сути, к сожалению, победила, и мир насилия, угнетения и социального неравенства стал глобальным. И угнетение тоже стало глобальным. Даже страны разделились на угнетателей и угнетенных. Представь, Эндрю, теперь целые страны-буржуи эксплуатируют более слабые и зависимые страны-пролетарии. И, казалось бы, нет надежды угнетенному рабочему-труженику ни на глобальном, ни на индивидуальном уровне…

– Слушай, Майкл, как ты можешь такое говорить, ведь ты вовсе и не пролетарий ни разу. Мы ведь с тобой, так сказать, с другой, с буржуйской стороны баррикад. Получается, что ты вроде как классовый предатель или перевертыш.

Замечание было брошено совершенно беззлобно и казалось вполне резонным. Майкл слегка нахмурился. Он отвел взгляд в сторону, где на бархатном помосте танцевала стройная мулатка-гоу-гоу:

– А можно ли назвать предателем того, кто перешел со стороны зла на сторону добра? Лично я не согласен с такой постановкой вопроса. Но если исходить из твоей логики, то – да, получается, что я – предатель. Я предал зло и выбрал сторону добра. Я отказался быть угнетателем и встал на защиту угнетенных. И мне кажется, что это самое прекрасное предательство, которое только возможно совершить человеку в своей жизни!

Миша остановился и смочил горло своим любимым коктейлем с темным ромом и лаймовым соком.

– Ты вот сейчас, Эндрю, употребил отличное слово – «перевертыш». Ты знаешь, а ведь лучший идейный боец – это именно перевертыш, тот, кто переосмыслил собственную жизнь, сознательно отказался от нее и посвятил себя борьбе за изменение несправедливых порядков. Именно такие предатели-перевертыши и являются самыми эффективными, самыми пламенными и идейными борцами за лучшее будущее человечества. Смотри, и Карл Маркс, и Фридрих Энгельс, и Ленин с Дзержинским не были пролетариями по рождению. Все они из дворян или богатых фабрикантов. И могли бы жить себе припеваючи, как вот ты сейчас. Но они осознали порочность системы, которая их породила, и восстали против нее во имя высшей цели и светлых идеалов. Потому что угнетатель, перешедший на сторону угнетенных, лучше, чем кто бы то ни было понимает свою природу и знает, как ей противостоять.