Эдик протягивает влажную салфетку, только что откуда-то появившуюся в его руке.

– Протри, – приказывает он и пристально следит за моими действиями.

Нужно отдать должное салфетке, жжение от пореза стихает, пока я оттираю кровь. Наверное, она обеззараживающая или заживляющая.

Как только заканчиваю оттирать подсохшую кровь, Эдик снова хватает мою руку и тщательно ее разглядывает.

– Ну, пока слабовато. Нужно бы научиться регенерировать быстрее, а то от пулевого ранения пару дней восстанавливаться будешь. А если их будет несколько? Так это вообще в коме около месяца проваляешься, если похоронить не успеют.

Я снова вырываю руку и старательно ее разглядываю. Порез затягивается на глазах. Вот от него остался свежий уродливый шрам, а через пять минут розовая полоска.

Парень вскидывает руку с часами и смотрит на них.

– Десять минут ушло на малюсенький порез. Продолжим ставить опыты?

– Нет! – возмущаюсь я. – Не хочу. Давай просто найдем этого загадочного Бориса, чтобы он объяснил мне, почему вместо школы для индиго я помню путешествия с родителями. А после забудем все, как страшный сон, а папку сожжем.

Люди обходят нас стороной и перешептываются. Окровавленный Эдик и вся испачканная в грязи, траве и пыли я. Отличная картина. Как еще полицию не вызвали.

Эдик поджимает губы. Мой план ему явно не нравится. Он бы с большим удовольствием продолжил бы резать меня ножиком, проводя эксперименты, чем пошел искать этого неизвестного Егорова.

Только в мои планы опыты над собой не входят. Вытягиваю из-за пазухи лист с информацией на Бориса. На фотографии мальчик лет шести с вздернутым носом и вьющимися волосами. Глаза – синие. Неудивительно. Смотрю на дату рождения. Сейчас ему должно быть чуть больше, чем мне. Его, наверное, даже не узнать теперь.

– И где он живет? – Эдик вырывает у меня из рук листок, даже не давая прочитать первых строк.

– Сам и скажи, я даже про силы не успела узнать, – обиженно складываю руки на груди и пытаюсь заглянуть через плечо Эдика в лист.

– Знаешь, – вдруг произносит парень, резко развернувшись ко мне. – Давай съездим завтра? Мы так устали сегодня. Такой стресс. Ведь этот Борис от тебя никуда не убежит.

Я бы очень хотела согласиться с Эдиком, ведь его слова показались мне разумными, но все равно возражаю. Наверное, у меня уже выработалась привычка делать все ему наперекор.

Помню, как полгода назад мне ужасно не хотелось идти на каток, на который нас с огромным энтузиазмом пыталась затащить Крис. Она-то кататься обожает, а я не люблю ни холод, ни лед. И вообще зиму терпеть не могу. Лучше буду умирать от жары, чем мерзнуть на улице. Иногда мне кажется, что я действительно должна жить где-то в Египте.

Нет, и быть такого не может, чтобы все мои путешествия с родителями оказались ложными воспоминаниями. Ведь они так реальны. Помню этот обжигающий лицо сухой воздух, припекающее солнце. И разогретый песок пустыни, на котором можно яичницу жарить. Это все слишком реально, чтобы быть плодом воображения.

Я всячески тогда пыталась увильнуть от похода на каток, но когда Крис сообщила, что Эдик тоже не хочет идти, у меня тут же проснулся интерес к фигурному катанию. Назло ему даже удалось получить удовольствие от процесса. И что самое удивительное, я даже не упала, хотя с моей координацией могу споткнуться на ровном месте.

И сейчас, хоть я и чувствую себя абсолютно истощенной, еле передвигаю ноги, но мне не хочется уступать своим принципам. Кто, как ни я, должен возражать этому самонадеянному парню.

– Возможно, ты прав, – начинаю, давая ему надежду, а потом резко отвечаю. – Но не дождешься. Идем сегодня. Сейчас.